Вот тогда и проклюнулись первые «подснежники», предвестники зарождения «региональных наций». Кто еще не забыл Кооперативную Республику Коми, которую чуть было не провозгласил Артем Тарасов, подстрекавший воркутинских шахтеров «выбросить на рынок» свой уголек и «ни с кем не делиться». Впрочем, то были только первые всполохи. Государственность становилась разменной монетой в распре партократии и охлократии за власть и собственность. После Августа, для того чтобы утвердиться новым этнократиям в Казани, Уфе, Якутске и Адыгее, хватило считанных месяцев. При ельцинской бузе государственная целостность России не распалась по причинам, в которых Кремль не повинен. Три силы, удерживавшие скрепы России, которая втягивалась в экономический и политический коллапс, имеют название: МПС, «Газпром» и Единая энергосистема России. По рельсам везли рудное сырье и сырую сталь на экспортные терминалы. «Газпром» в долг поставлял миллиарды кубов на электростанции. Последние поставляли энергию предприятиям-банкротам по бартеру либо под необеспеченные векселя. Монетаристы пробавлялись «сталинским» натуральным продуктообменом, а живые деньги ходили лишь в спекулятивном секторе. Технологическая и инфраструктурная связанность «тела страны», а не политическая воля и разум власти удерживали бывшую сверхдержаву от распада. Но…
При усеченном вполовину ВВП России и убогой сырьевой модели хозяйства целые губернии выпали из экономического оборота. Государство из экономики «идейно» ретировалось. Почувствовав потачку безвластия, региональные элиты обосабливались от Центра. Резкое, кратное падение транспортных услуг населению подорвало мобильность окраин. Разветвленные местные авиалинии попросту исчезли как таковые. Закрылись очаги культуры в глубинке, зато расплодились винокурни и питейные заведения. Новые откупщики, словно возникшие из исторического Зазеркалья гоголевские корчмари плутовски выманили у казны, задаром, «монопольку». А экономически активная провинция повадилась в сопредельную заграницу. Москва стала далекой, как во времена конного извоза.
Духовная и идеологическая пустота, в которой прозябал ельцинский режим, должна была быть непременно чем-то заполнена. Если компрадорская элита мегаполисов все теснее душой и кошельком льнула к Западу, то русский человек среднего и крепкого достатка в глубинке искал себе иного духовного пристанища. А когда подросли его дети, родившиеся в новой России, им успели внушить, что СССР был «империей зла», а жизнь при коммунистах — мрак кромешный. Заодно их застращали, что последнее дело быть великорусским националистом, даже если что-то горячее и поднимается в душе, когда на тебя смотрит с экрана сытая физиономия Борового, наперсника полоумной русофобки и «ниспровергательницы» всего советского Новодворской.