Конституционная антиутопия идеалиста Сахарова, будь она не отчасти, а сполна воплощена, неотвратимо расколет Россию на куски, пресечет бытие великороссов как великой нации. Да, полноте, мог ли Андрей Дмитриевич, горячий заступник всех обиженных на свете, что-то такое себе позволить или помыслить, при его-то уме и русской сердечности? Давайте рассудим не предвзято, а «построчно», положив перед собой текст проекта сахаровской Конституции, где все написано — черным по белому — его рукой…
Если бы Андрей Дмитриевич был великим ученым-ботаником или генетиком, а не физиком-теоретиком и одним из «отцов» советской водородной бомбы, хоть на миг представьте, «потянул» бы он на роль новоявленного Джефферсона российской демократии? Думаю, «ботанику» напомнили бы, что его компетенция — «тычинки и пестики», а сочинение конституций — занятие, «выходящее из круга его понятий» (как писал Н. Данилевский). Что из того, что Сахаров был известным диссидентом и автором трактата «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе»! Так ведь рассуждающих о высоком новых «чаадаевых» среди шестидесятников при «застое» развелось больше, чем брокеров в 90-е годы. А сочинительство «философических» трактатов было распространенным хобби и в среде западных интеллектуалов-физиков после того, как они изловчились расщепить атомное ядро. «Яйцеголовые» корифеи оказались у всех на виду. Если уж человек способен рассчитать критическую массу атомного взрыва, то с такой-то головой запросто можно привести в порядок воззрения общества на социальные, цивилизационные и «глобальную» проблемы. «Маленько покумекаем и выправим дефект!..» Как тут не вспомнить ироничного Владимира Высоцкого. «Лирикам-гуманитариям» надобно было как-то пособить. Вокруг крупных мировых имен физиков создалась «магическая» аура интеллектуального всемогущества. А некоторые из них так и впрямь уверовали в свое призвание «волхвов». Занятная аналогия: шахматисту Каспарову наскучили шахматы, и он, не долго думая, решил употребить свой Божий дар «стратегического мышления» на черно-белой доске в мире большой российской политики. Метит, конечно, сразу в ферзи. А Сахаров, оставив физику, подался в нашенские пророки «конвергенции». А когда пугливые глупцы из партноменклатуры переусердствовали, осаживая его инакомыслие, и вовсе заделался заядлым диссидентом. Тогда «правозащитное» движение было еще внове, оскорбительны были бы даже намеки, что им ловко и цинично манипулируют извне. Сахаров же превратился в главного «протагониста» — наравне с Солженицыным — советского «тоталитаризма».
Как и всякий дилетант, он иной раз попадал впросак. Так, например, Андрей Дмитриевич сердечно поздравил путчиста Пиночета, якобы защитившего «демократические свободы» от посягательств социалиста Альенде… А КГБ, словно испытывая перед ним трепет, сотворил академику грандиозный пиар на весь мир, вместо того чтобы оставить строптивца в покое. А чтобы отвадить от него западных корреспондентов, новоявленного «Аввакума» сослали в «закрытый» Горький. В «самиздате» стали распро-страняться сахаровские произведения, не содержавшие никаких откровений. Но гэбэшники с тупым усердием «лепили» из него аятоллу российского диссидентства. «Вздорный старик!» — только и сказал бы о нем сметливый Остап Ибрагимович. Думаю, Лубянка и внушила Сахарову ненароком «мессианский» комплекс.
Когда Горбачев вызволил его из ссылки, Сахаров тотчас стал знаменем перестройки и кладезем «идей». Между прочим, при всем своем знаменитом простодушии, Андрей Дмитриевич как-то верно подметил и обмолвился не без юмора, что Горбачев его скрытно «ангажировал» как «коверного» в своих далеко идущих замыслах и политических постановках, до которых он был большой мастак. Знаменитое эпатажное выступление Сахарова на Первом съезде Советов было втихомолку «срежиссировано» Горбачевым. Рыбак рыбака… Но когда страна вошла в полосу политических междоусобиц, Сахарова заносило все дальше в радикализм. Повергнуть змия «тоталитаризма» даже ценой «роспуска» СССР — это цена уже не казалась ему чрезмерной. Тогда-то мы и увидели «другого», нетерпимого и деспотичного Сахарова. Его прожект Евро-Азиатского конфедеративного союза — плод политической одержимости, экстремизма и обыкновенного дилетантизма. Конечно же, это был «любительский» экзерсис в заповедные области конституционного права.