Сопоставьте это робкое косноязычие с бесцеремонными командами, которые президент отдаёт губернаторам и партиям, и, что называется, почувствуйте разницу. С капитанами бизнеса Путин обращается с демонстративной предупредительностью.
Более того, в стремлении привлечь на свою сторону владельцев крупных капиталов Кремль готов приоткрыть перед ними двери во власть. В. Сурков, замглавы президентской администрации, выступая перед собранием «Деловой России», обратился с призывом: «Вот 300 голосов (думские мандаты „ЕР“. — А. К.) — идите и занимайте там места. Хотите в руководящие органы — вступайте, не стесняйтесь» («Завтра», № 29, 2005).
Цинично, зато предельно определённо. Не имея достаточных возможностей полностью монополизировать финансовый ресурс, администрация предлагает бизнес-элите компромисс: участие во власти в обмен на политическую лояльность и согласие на частичный передел собственности. Фактически речь идёт о кондоминиуме — совместном владении Россией.
К немалому неудовольствию новоявленных хозяев существует ещё одна инстанция — субъект права, источник, говоря высокопарным юридическим стилем, легитимности. А заодно и всего, что происходит и производится в стране — того гигантского пирога под названием «национальный продукт», который наладились полюбовно разделить Кремль и большой бизнес. Это российский народ. 145 миллионов русских и людей других национальностей.
Конечно, власть наловчилась получать от них мандат на правление. Обратили внимание, с какой вальяжной уверенностью главный политтехнолог администрации предлагает буржуа занять часть из 300 мест, принадлежащих «Единой России»? Ясно, что речь идёт не о нынешнем составе парламента: депутатов с насиженных кресел не подымут. Сурков распоряжается мандатами будущей Думы — в полной уверенности, что и в ней Кремлю обеспечено конституционное большинство.
Но если на выборах народ проявляет, по словам западных наблюдателей, «ослиное терпение» и покорность (вспомним цитату из «Тагесшпигель»), то в обычной жизни он судит обо всём достаточно здраво; послушали бы господа министры, что говорят о них на автобусных остановках и в вагонах электричек, какие экзекуции для них изобретают. Самая страшная, понятно: «Чтобы они жили на нашу зарплату!». К большому сожалению элит, нет никакой возможности запретить людям думать 365 дней в году.
А между тем демократическая система предусматривает процедуру, позволяющую народу выразить своё мнение по важнейшим вопросам. И не просто выразить, но утвердить в качестве императивного закона, обладающего преимуществом, первенством перед прочими, не нуждающегося в одобрении другими инстанциями именно потому, что он утверждён высшей — народом. Это — референдум.
Путин может подчинить себе все партии, губернаторов и олигархов. Безукоризненно отладить систему. Ему и его пропагандистской машине под силу раз в несколько лет околпачивать и зомбировать народ. Но пока полторы сотни миллионов думают, двигаются, дышат, хотят есть, получать квалифицированную медицинскую помощь, обучать детей в бесплатных школах и университетах, а себе обеспечить достойную старость, власть системы не прочна. Ибо в один прекрасный для нас и чёрный для режима день народ может сказать: НЕТ!
Вот почему история правления Путина — это одновременно хроника его борьбы против прямого волеизъявления народа, каким является референдум. Нет ни времени, ни необходимости вдаваться в детали, однако отметить основные вехи этой борьбы необходимо, чтобы до конца понять, с каким режимом мы имеем дело.
В прошлой Думе, где партия власти ещё не имела подавляющего большинства, проправительственным депутатам приходилось грудью вставать на пути сторонников народоправства. Показательна фраза, которую один из «стражей режима» бросил коммунистам, собиравшимся провести референдум о земле: «Это мы вам не дадим» («Сегодня», НТВ, 18.09.2002).
Ныне в послушном Кремлю парламенте подобные страсти излишни. Летом 2004 года Дума приняла Закон «О референдуме», предельно усложнивший проведение процедуры. Причём думские начальники так торопились, что даже лояльные Кремлю газеты назвали спешку «неприличной» («МК», 10.06.2004). Достаточно сказать, что по воле большинства на внесение поправок и обсуждение законопроекта вместо положенного месяца было отведено меньше недели. 2 июня прошло первое чтение толстенного (около 300 страниц) документа, а уже 8 июня поправки у депутатов принимать перестали. Те две сотни, что всё-таки поступили, рассмотрели за три часа (там же).