Ну, не глупо ли — прямёхонько под именем Oulitskaya ровно в три раза меньшим кеглем напечатано Ahmatova, так что сразу и не разберешь…
Этот крен был отмечен многими.
Однако в преимущественном представительстве на 25-м Парижском салоне постмодернистской и либеральной тусовки мне видится инерция ельцинской эпохи.
Формировали официальную делегацию уже упомянутые В. Григорьев и М. Швыдкой при непосредственном организующем и идеологическом участии Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ во главе с Сергеем Филатовым, бывшим в начале 90-х руководителем администрации президента Ельцина.
Эти люди с успехом разрушали империю, трудно предположить, что они способны на позитив, на созидание, невозможно представить, что с таким прошлым можно печься о формировании положительного, духовно наполненного и интеллектуально продвинутого образа России за рубежом. Куда привычнее грязь, криминал, кровь и сперма, патологические пристрастия персонажей, ненависть к собственной истории, брезгливое высокомерие к воспринимаемому как плебс народу и, конечно, ожидание похвалы и подачки от тех, кто богаче и сильнее.
Это не лицо, это гримаса.
Многие русские, из нескольких поколений эмигрантов, с возмущением говорили на площадке российского стенда о таком заведомо глумливом подходе к сегодняшнему восприятию русской литературы, а значит, и России.
Возможно, так бы все и прошло без сучка, без задоринки у наших досточтимых либералов, но карты спутал приезд неприглашенной «Литературной газеты» и неофициально приглашенной «Группы 17-ти», представляющей регионы России. Так, от Сибири помимо автора этой статьи присутствовали прозаик В. Казаков и поэт С. Самойленко.
Возникла интрига.
Запахло скандалом, первые искры которого довелось наблюдать уже в день открытия Салона, когда г-н В. Григорьев сорвал с колонны и принялся топтать плакат «Группа 17-ти» с тем, что, мол, ваша наглядная агитация нарушает замечательный «березовый» дизайн, за который «уплочено».
Кульминацией стал «круглый стол» «Литературной газеты», прибывшей самочинно и оплатившей зал имени Чехова для оппозиционного выступления. Даже это было непросто и накладно (800 евро), и зал, в отличие от других трех — Пушкина, Толстого и Достоевского, — самый неудобный, дальний, на 3-м этаже, под самой крышей.
Событие обрело характер знакового.
О нем писали, о нем вещали по «Свободе» и «Голосу Америки» и еще будут писать и вспоминать. Надо сказать, устроители должны быть благодарны присутствию на этом «круглом столе» «ЛГ» Т. Толстой вместе с братом И. Толстым, ведущим радио «Свобода». В результате противостояние взглядов на будущее русской литературы было явлено в лицах, и Алла Большакова, немалая часть доклада которой была посвящена роману «Кысь», обращалась со своей яркой отповедью непосредственно к авторице сего романа-памфлета. Буквально через неделю А. Большакова смогла прочесть этот же доклад в Кембридже.
От сибиряков твердое и взвешенное выступление прозвучало из уст Валерия Казакова, он выступал после Юрия Полякова, Лидии Григорьевой и Равиля Бухараева (Лондон). В. Казаков не стал оспаривать право постмодернистов на свои художественные методы, на их представительство на подобного рода книжных салонах за пределами Отечества, но поставил под сомнение, что такое право должно быть монопольным.
— Если человека лишить ноги или руки, зрения или слуха, то получим инвалида или урода. Именно в таком уродливом виде и предстает в последние годы российская литература, основной пафос которой состоит в отвержении, уничтожении, попрании советского прошлого, хотя именно из среды партийной элиты и обитателей кремлевских дач произошли многие ненавистники и хулители рухнувшего Союза.
До начала 90-х годов все так называемые лидеры нашей окрашенной в либерально-голубые цвета литературы, так полно и ярко экспонированной здесь и сейчас, представляли из себя борцов за свободу, диссидентствующих либо еще молодых людей, но ушибленных диссидентством и ненавистью к «совку». Они победили в 90-х, они сегодня занимают руководящие позиции, а мы, таким образом, поменялись ролями. Сегодня мы в оппозиции и можем говорить о себе: мы диссиденты, мы во внутренней эмиграции.