— И не надейтесь, — без паузы продолжила она, — не знаю, как вас там, но не надейтесь, что вам удастся стать новыми диссидентами, внутренними эмигрантами и вменяемой оппозицией, диссидентскую идею мы вам не отдадим. У вас ничего не получится!
— У нас всё получится! — жизнерадостно возразил Казаков.
И совсем коротко.
Стоп-кадры из пятидневной жизни Салона в павильоне у станции метро «Порт де Версаль».
Отразиться во всех взглядах, побывать в кадре всех телекамер одновременно, — попробуйте!
А Виктор Ерофеев словно раздробился на десятки дублей, присутствовал везде, всем галантно улыбался, непрерывно давал интервью и, по слухам, находясь между Жаком Шираком и Владимиром Путиным, умудрился смотреть в лицо и тому и другому, да так ловко, что ни разу ни к одному из них не повернулся задом, а на Путина, к тому ж, смог ещё и снизу вверх глядеть, что, надо сказать, при росте самого Ерофеева весьма затруднительно.
Однако же справился и — слава Богу!
Василий Аксёнов был в числе гостей, особо почитаемых. Французы составили для него отдельный график пребывания, где всё было расписано до минуты. И вот в некий момент между очередным выступлением и официальной встречей по этому графику В. Аксёнову надлежало есть сэндвич, запивая кофе-каппучино, тут его и подстерёг некий российский журналист (чуть ли не из «МК»). Не успел репортёр записать первый ответ, как опекуны нашего вольтерьянца, автора развесистой клюквы под названием «Московская сага», с позором изгнали журналиста, сопроводив это обидными тычками, но самое главное — ударом по голове батоном французского багета, так что тот с хрустом переломился пополам.
Аппетитная штука этот багет, особенно с мягким сыром и бокалом «Бордо»… Так и вижу, как крошки от батона рассыпаются по паласу, Аксёнов давится сэндвичем, а публика смеётся.
Ну, ничего, в ГУМе «Россия», недалеко от моего дома в Новосибирске, торгуют таким же, еще горячим. Всякий раз, когда мне захочется в Париж, можно отдать 15 рублей булочнице в ГУМе, разломить, услышать этот хруст, этот запах… и засмеяться «О-о-о, Шанз-Элизе!»
Со смущением глядя на Андрея Андреевича Вознесенского, почему-то вспомнил Рейгана. Тот, как известно, узнав о своей болезни, попрощался с американцами и до самой своей физической смерти нигде не появлялся.
Но у наших поэтов существуют жёны, которым надо оставаться на плаву — судя по всему, любыми средствами, даже торгуя именем своего еще живого мужа.
Руины Битова.
Он после тяжёлой операции, но во всём блеске интеллекта, как всегда, навеселе и во всеоружии барственного юмора.
На следующий день на интервью пришёл ещё более потрёпанный, но с банкой пива в руке. То похрустит алюминиевой жестью, то отхлебнёт.
Терпите, господа, художник всегда прав, это по-нашему!
Элегантный Евгений Бунимович, пребывающий словно бы в некой лирической задумчивости. Но о стихах его что-то давно не слышно. Сообщил мне, что они в Мосгордуме в десять раз законодательно снизили арендную плату для толстых журналов, и это, по сути, позволило избежать их закрытия.
Пример для подражания. Буду обращаться за помощью к Карелину.
Непринуждённо порхающая туша Димы Быкова.
Серёжа Самойленко звал его попить вина в ближайшем кафе, но тот, похоже, за свои кровные не настроен был этого совершать. Давайте, мол, лучше волочиться за француженками.
На официальном приёме у Жака Ширака Дима в своей манере попытался исподтишка поиздеваться над Путиным, спросив его: книги какого жанра он предпочитает? Но Путин по чекистской привычке улизнул — мол, не скажу, иначе вы все будете писать в этом жанре.
Новомодный Евгений Гришковец своего старого кемеровского кореша Самойленко был видеть рад, но — занят, увы, очень занят. Слава — штука обременительная.
Посетовал и уехал еще с одним выходцем из Кузбасса, находящимся в федеральном розыске по делу о покушении на Тулеева, г-ном Живило, ужинать в один из самых дорогих ресторанов где-то на верхней площадке Эйфелевой башни.
Похожий на буддистского ламу аристократической выправки Юзефович, за левым плечом которого маячила тень барона Унгерна.
Увивающаяся за Сергеем Филатовым и что-то усиленно втолковывающая ему Ирина Барметова.