В этих условиях моя настойчивая просьба о получении разрешения на запись колокольных звонов во Владимире, Пскове и Новгороде в Совете по делам религий (спецотдел КГБ) была воспринята с крайним раздражением. А после “нелегальной” встречи с наместником Троице-Сергиевой лавры архимандритом Пименом (известным меломаном) и архиепископом Ярославским Леонидом, которым я подарил (на всякий случай, для сохранности) копии записи ростовских звонов, меня вызвали в партком и “поставили на вид” — было такое партийное взыскание.
Спустя некоторое время я стал готовить для издательства “Просвещение” сборник статей известных писателей, учёных, реставраторов, посвящённый охране культурно-исторического наследия. Книгу тут же затребовали в Совмин РСФСР, к куратору охраны памятников В. И. Кочемасову. Больше ее никто не видел. Директор издательства объявил, что сборник признан идеологически невыдержанным и набор рассыпан. С этого времени в моей государственной службе была поставлена точка. И слава Богу, скажу по прошествии лет. Для полной ясности все-таки замечу, что диссидентом никогда не был. Я был не “против”, а — “за”. Убежден, что нынешние “демократы” и примкнувшие к ним либералы в массе своей — люди без корней, в народе таких зовут “перекати-поле”. Это о них писал Леонид Леонов еще в период сталинской борьбы с космополитизмом в конце 1940-х годов: “Они здравствуют и процветают здесь, но всегда держат в мыслях, что есть на свете такая праведная страна Эльдорадо, где пребывает надмирная глянцевая культура”.
Нынче и ездить никуда не надо. Выгляни в окно — кругом Э л ь д о р а д о, и “надмирную глянцевую культуру” нам намазывают, как повидло, прошедшие тарификацию в зарубежных СМИ старательные шустряки с претензией на объективность.
После фактического запрета на госслужбу и включения в список невыездных и неблагонадежных мне оставались лишь “свободное творчество” и работа в общественных организациях — молодежном патриотическом клубе “Родина”, Обществе охраны памятников (членом Центрального совета ВООПИиК я остаюсь по сей день) и студенческих реставрационно-строительных отрядах, в составе которых участвовал в восстановлении Соловков, Валаама, Кийского Крестового монастыря, Кирилло-Белозерской обители под Вологдой, Иосифо-Волоколамского монастыря.
Незабываемы поездки на Соловки. Архипелаг, на котором стоит монастырь, расположен в Белом море, в ста пятидесяти километрах от Полярного круга, и включает в себя Большой Соловецкий, Анзерский острова, Большую и Малую Муксалму, Большой и Малый Заяцкие острова (общая площадь вместе с мелкими островами — восемьсот квадратных километров). Время здесь московское.
В июле, белыми ночами, солнце заходит в двадцать три часа с минутами, а восходит в три часа утра. Ночью светло как днем. Идешь, бывало, песчаной дорогой от монастыря к Секирной горе, свернешь чуть в сторону — и перед тобой огромный ковер ягод: черника, голубика, брусника, морошка, не в диковину встретить малину, черную и красную смородину. Грибы-красноголовики хоть косой коси. Монахи раньше даже дыни и виноград выращивали. А все оттого, что Гольфстрим, видно, по воле Божией, последним своим теплым дыханием накатывает на Соловки.
Башни и стены Соловецкого монастыря покрыты тонким слоем мха. Цвет башен меняется в зависимости от освещения. Утром первые лучи солнца ударяют по камням и как бы высекают красный цвет. Днем цвет бывает охристым, коричневым, зеленоватым. Все это создает неповторимость чудесного сочетания. И сколько бы ты ни ходил у каменных стен, всякий раз можешь приметить новые оттенки, которых раньше не замечал. Если бы импрессионисты, тот же Клод Моне, могли наблюдать здесь смену цветов, то уверен, создали бы непревзойденную картину, по сравнению с которой “Руанский собор” проиграл бы. Дело в том, что образ Соловецкого монастыря сам по себе, по композиции, по настроению, выигрывает в сравнении с собором Руана. В монастыре есть эпичность, значительность — этого не хватает собору Руана. Такие соборы большего или меньшего размера есть почти в каждом западном городе. Подобного же Соловкам нет ничего в мире.
Был когда-то хозяином-наместником на Соловках московский боярин Федор Степанович Колычев, принявший в 1538 году монашеский постриг с именем Филипп. Ему да основателям монастыря святым Зосиме, Савватию и Герману Соловецким (XV в.) и обязана обитель своей славой во всем православном мире.
Десять лет спустя после пострига Филипп (Колычев) был поставлен во игумены. Иван Грозный не раз вызывал его в Москву и советовался по важным государственным вопросам. В 1566 году Филипп, “понуждаемый царем”, стал митрополитом всея Руси. Грозный царь высоко вознес игумена Соловецкого монастыря, но не потерпел, что тот ему прекословил. Когда митрополит отказался благословлять карательный поход на Новгород, Иван Грозный приказал убрать ослушника. Филиппа сослали в Тверской Отроч монастырь, где 23 декабря 1569 года он был задушен Малютой Скуратовым. Но прежде чем это случилось, Филипп многое успел сделать на Соловках.
Первенцем игумена Филиппа стала Успенская церковь с трапезной и келарской палатой (1552-1557). Не выходя из церкви можно было пройти в келарскую палату. Такая планировка была очень удобна, особенно в зимнее время. В подклети были “сухие погреба”, в которых находились хлебопекарня, мукосейная, просфорная, квасоварня.
В истории русского зодчества одностолпная трапезная палата Соловецкого монастыря занимает видное место. Она всего на тринадцать квадратных метров меньше Грановитой палаты Московского Кремля. В Грановитой палате поражает царственная величественность, а в трапезной на Соловках — эпическая мощь.
Игумен Филипп был обуян неуемной жаждой строительства. Еще не освятили Успенский храм, как он стал готовиться к возведению главного собора монастыря, Преображенского (строительство его закончилось в 1566 году). Собор производит неизгладимое впечатление, является могучей доминантой всего монастырского комплекса. Каменной крепостной стены вокруг монастыря еще не было, собор был рассчитан не только для служб, но и для надежного укрытия и хранения съестных припасов и богатой ризницы в подклети.
Постепенно Соловецкий монастырь становится крупной пограничной крепостью Руси. В 1584 году началось строительство каменных стен и башен. Возводил их крестьянин, получивший при пострижении в монахи имя Трифон. Десять лет этот архитектор-самородок руководил грандиозной постройкой, величественней которой не было на Руси. В плане территория Соловецкого монастыря представляет собой пятиугольник, вытянутый с севера на юг на перешейке между гаванью Благополучия и Святым озером. Длина стен с восемью башнями — тысяча восемьдесят четыре метра. Крепостные стены выложены из крупных валунов, некоторые из них весят девять-одиннадцать тонн. По мере роста стен рядом сооружалась земляная насыпь для закатывания валунов наверх. Толщина стен и башен у основания составляет пять-шесть метров. Высота башен до деревянных шатров, сооруженных только в XVII веке, равна тринадцати с половиной — пятнадцати метрам, высота стен — от восьми до одиннадцати метров.
В начале XIX века Соловецкая обитель была упразднена, но во время Крымской войны крепость эта прославилась неприступностью и героизмом своих защитников. 6 июля 1854 года к острову подошли пять английских корветов, пытавшихся штурмом овладеть монастырем. Два дня небольшая инвалидная команда (в ее составе было всего пятьдесят пехотинцев и пять артиллеристов) отражала огневые атаки более чем вдесятеро превосходящих сил противника. Так и пришлось англичанам несолоно хлебавши убираться восвояси. В честь этого боевого эпизода из жизни Соловков позже был отлит многопудовый колокол, сохранившийся до наших дней.
Впрочем, мало что уцелело из соловецких святынь и сокровищ. В 1922 году монастырь был закрыт, а годом позже организован печально знаменитый на всю страну Соловецкий лагерь особого назначения (сокращенно — СЛОН), просуществовавший до 1940 года. Здесь отбывали “сроки” священники, дворяне, офицеры и генералы. Мой дед, урядник Георгий Попов, видимо, не по чину попал сюда — слава Богу, всего на два месяца.
Мне довелось побывать на двух Голгофах: одна — в подмосковном Новом Иерусалиме, другая — на соловецком Анзере. Обе они на одном меридиане с Голгофой в святом граде Иерусалиме — там, где был распят Иисус Христос. Проходит этот меридиан и через Москву. Когда звонят в колокола храма Гроба Господня, одновременно бьют куранты и на Спасской башне Кремля. Это символично…