“Другое решение” немцы стали искать по прошествии всего нескольких месяцев после начала войны. С этой целью ими анализировалась и изучалась деятельность всех оппозиционных партий и группировок России, включая, разумеется, и большевиков. Фамилия “Ленин” появляется в немецких внутренних документах в первый раз 30 ноября 1914 года в связи с арестом группы социал-демократических депутатов Российской Государственной Думы. Докладывая об этом, агент немецкого МИД, некий Кескюла, молодой эстонец немецкого происхождения, сумевший втереться в ряды социал-демократов, сообщил, что арестованные являются сторонниками Ленина. Из Берлина последовали запросы передать дополнительные сведения о Ленине и большевиках. Кескюла прилежно строчил донесения, переводил ленинские статьи об империалистическом характере войны, о необходимости добиваться поражения в ней царизма, о “предательской линии” “меньшевиков-оборонцев”, о том, как важно превратить войну империалистическую в войну гражданскую. На Ленина и большевиков стали обращать все больше внимания.
Почему? Потому что все другие оппозиционные силы в России — слева направо — хоть и выступали против царского режима, но главным образом потому, что он, мол, плохо воюет с немцами. Берлин же искал того, кто будет не лучше воевать с Германией, а не побоится развернуть, невзирая на войну, революцию в России и выступить за немедленное заключение мира. В этом случае коварный замысел развала России изнутри, победы над ней и осуществления крупных аннексий мог и “выгореть”. С неизбежной в случае русской революции угрозой революции в Германии немецкое руководство считалось, но исходило из того, что с ней удастся совладать. Игра ведь велась ва-банк, на кону было будущее Германии, и готовность Берлина идти на риск была соответственно велика.
Но дело не исчерпывалось только этой готовностью, граничащей с авантюризмом. Гротеск возникшей ситуации буквально бьет в глаза. В Германии были и свои большевики, призывавшие к революции и свержению кайзера. Но русскому императорскому двору и российской политической элите и в голову не приходило связываться с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург или “Союзом Спартака” для того, чтобы свергнуть Вильгельма II, ускорить германскую революцию и таким способом вывести из войны Германию. Такая мысль, кстати, не занимала в ходе Великой Отечественной войны и Сталина, никогда не пытавшегося с помощью немецких коммунистов загонять немецких пленных в некую “освободительную” армию, как это делали немцы с нашими пленными, опираясь на изменника генерала Власова.
Есть и в политике границы, переход которых является подлостью, которую дорожащая своей репутацией держава совершать не станет. Германское руководство перед подобными подлостями никогда не останавливалось. И особенно много их случалось именно в германо-российских отношениях. На русском направлении считалось дозволенным то, что было запрещено в делах с другими европейскими соседями. Ибо Россия и славянство в соответствии с германской политической традицией считались как бы второсортными народами, а при Гитлере уже не просто второсортными людьми, а “недочеловеками”. Развязывание агрессивных войн, нарушения международного права и военные преступления, на протяжении многих десятилетий допускавшиеся Германией, имели столь же простое, сколь и лицемерное оправдание: речь, видите ли, шла о борьбе с варварской, отсталой Россией, которую изображали как угрозу всей европейской цивилизации. В отношении нее можно было позволить себе все или почти все.
Итак, где-то в конце 1915 года германский МИД и генштаб приняли решение попытаться “революционизировать” Россию. С этого момента немцы начинают нащупывать подходы к Ленину, жившему в тот момент в крайней нищете в Цюрихе и с величайшим трудом сохранявшему еще кое-какие нелегальные связи с Россией. Как вытекает из немецких документов, интерес Германии к большевикам долгое время не встречал никакой взаимности. Действовали они через некоего Парвуса (настоящее имя — Александр Гельфанд), в прошлом революционера, довоенного друга и единомышленника Троцкого с его теорией “перманентной революции”. Парвус, однако, был не столько революционером, сколько авантюристом и дельцом. Во время Балканских войн он заработал миллионы на контрабанде оружия и с той поры вел привольную жизнь, балуясь при этом революционными идейками. Он, как и большевики, хотел мировой революции и социалистической Европы, но считал единственным реальным путем к этой цели союз с Германией. По мнению Парвуса, Германия должна была “естественным путем” стать социалистической после прихода к власти там социал-демократов, которые и довели бы до победного конца войну с Россией, сделав ее после поражения тоже социалистической.