Он возводит в гиперболу пошлое, животное, низменное.
Беспредметных поэтических красот нет ни в словах принца, ни в его внешности. "Зеркалом моды" он был до начала событий, изображенных в пьесе, теперь - по словам Офелии - он ходит в расстегнутом колете, с непокрытой головой, его чулки в пятнах, без подвязок и спустились до щиколоток.
Клавдий рассказывает Гильденстерну и Розенкранцу: наследник престола переменился не только внутренне, но и внешне; он стал непохож на того, кем был.
О "столь изменившемся сыне" говорит и Гертруда.
Характер сумасшествия, изображаемого Гамлетом, мрачен. Принц "резко нарушает свои мирные дни буйным и опасным безумием".
В его поведении не только не видны изящные манеры, но, напротив, желание нарушить этикет, оскорбить двор резкостью и мыслей, и тона.
Обаяние образа возникает вопреки какому-либо представлению о юношеском изяществе, внешней привлекательности. Можно не придавать решающего значения упоминаниям о тридцатилетнем возрасте, тучности и одышке - это лишь отдельные фразы, но считать их как бы несуществующими и не связанными с замыслом автора вряд ли верно.
В скорби Гамлета нет ничего ласкающего глаз и слух. Он презирает показную видимость "украшения и одеяния скорби"; все это лишь обман, способы "казаться". Пресловутый траур принца менее всего связан с его неизменной печалью. Можно было бы рискнуть на неожиданное сравнение: "чернильный плащ" чем-то напоминает желтую кофту молодого Маяковского. Гамлет оскорбляет придворные обычаи; он бесит окружающих, являясь на дворцовые приемы в неподходящем туалете. Его грусть об умершем никогда не носит внешнего, наглядного характера, напротив, он дебоширит в эльсинорских покоях, грубит королю.
Он ругает себя шлюхой, рабом, судомойкой.
Некогда он дарил Офелии не только подарки, но и "слова, столь благоуханные, что подарки возрастали в цене". Теперь он ненавидит эти слова; чем трагичнее его положение, тем резче речь.
"Сцена тени в "Гамлете" вся написана шутливо, даже низким слогом, но волос становится дыбом от гамлетовских шуток", - сказал Пушкин.
Поэзия роли Гамлета во многих ее местах неотделима от низкого, народного слога, выражающего серьезнейшие мысли и чувства трагедии. Гамлет, ненавидящий ложь подмалевок и раскрашенных слов, менее всего напоминает грациозного принца в изящных одеждах.
Это чувствовали и Эдмунд Кин, и Павел Мочалов; упреки некоторых современных критиков в "неблагородстве манер" и "отсутствии величия" относились вовсе не к природным свойствам обоих актеров, а к их восприятию роли. Эти художники искали в своем герое силу, резкость, мятежный дух. Прекрасные манеры и придворное изящество в полной мере изображали и прославленный исполнитель "благородных римлян" Кембль, и лейб-гвардейский трагик Каратыгин. Победа осталась не на их стороне.
Образ Гамлета создавался под открытым небом на подмостках балаганного театра в эпоху еще достаточно грубую. Лондонские подмастерья, извозчики, матросы с кораблей, приезжие фермеры хохотали над шутками Гамлета, сочувствовали его переживаниям. Это был герой понятный и близкий не только ценителям, но н всем тем, кто с трех сторон, стоя, окружал подмостки "Глобуса".
В самом начале семнадцатого века Антони Сколокер писал о двух путях искусства: "Должен ли я писать свое обращение к читателям в духе "Аркадии", которой невозможно дочитаться досыта и где проза и стихи, содержание и слова превосходят друг друга красотой, подобно глазам его возлюбленной; или должен я писать так, чтобы быть понятным стихии простонародья, как трагедии дружелюбного Шекспира?"
Изысканная прелесть поэзии сэра Филиппа Сидни противопоставлялась искусству Шекспира, нравящемуся "всем, как принц Гамлет".
Слово "поэзия" обладает множеством значений. В толковом словаре есть и такое определение: "Дар отрешиться от насущного, создавая первообразы красоты". Этим даром не обладал Шекспир. Он никогда не отрешался от насущного. В этом было одно из свойств его гения. Поэзия Гамлета вырастает из житейской прозы, лишенной прикрас, нередко не только суровой, но грубой и жестокой.
Гамлет - народный образ человека, говорящего правду "словами, режущими, как кинжал",
ТЕНЬ ОТЦА. Характер Гамлета выявляется не только в напряженных трагических столкновениях, но и в обычных житейских взаимоотношениях с различными людьми.
До того как Гамлету становится понятной цель приезда Гильденстерна и Розенкранца, он приветлив, доброжелателен, искренне рад встрече с друзьями детства.
Принимая актеров, он - ласковый и гостеприимный хозяин, увлекающийся сценическим искусством принц-меценат. Он сам актер-любитель и охотно декламирует монолог из "Убийства Приама". Ему нравятся именно эти напыщенные строфы из пьесы в классическом духе, провалившейся у большой публики, но оцененной знатоками.
Он посвящает Офелии заурядные стихи, их сочинял человек, слабо владеющий искусством "перелагать свои вздохи в стихотворные размеры".
Он не только страдает или гневается, но и шутит. В его .памяти еще сохранились детские игры, и ему хорошо известны правила спорта, он неустанно упражняется в фехтовании.
В его речи - поговорки и народные загадки; его занимают прибаутки подвыпившего могильщика и. забыв про мировые вопросы, он охотно выслушивает клоунские шутки о принце, отправившемся в Англию за умом.
В страшную минуту он вспоминает о записной книжке - студенческой привычке записывать изречения из сочинений, наблюдения и впечатления.
Он любит отца, способен к дружбе. Он - человек. Человек - не с какой-то большой, невиданно громадной буквы, а попросту человек с понятной биографией, своими привычками, укладом жизни. Его мысль занята не только вопросами добра и зла, но и новостями столичных театров.
Множество жизненных черт заключено в роли. Есть достаточно оснований считать характер героя - реалистическим. Однако можно ли утверждать, что Гамлет - "типический характер в типических обстоятельствах", согласно общеизвестному определению реализма?..
Применить такое мерило к трагедии непросто. Трудности появятся сразу же.
В какой мере датский принц типичен для Дании, о которой Шекспир имел самое приблизительное представление? И как счесть типичным для двенадцатого века (судя по источникам, к нему отнесено время действия) студента виттенбергского университета, основанного лишь три столетия спустя?
Конечно, легче представить себе Гамлета в елизаветинской Англии. Но и тогда обстоятельства не покажутся типическими. Начнем с первого же. Возможно ли счесть типическим явление призрака и отнести к типическим обстоятельствам рассказ обитателя могилы о том, как брат-убийца влил ему в "портики ушей" яд?.. Неужели это напоминает жизненные события и может быть принято за отражение действительности?
Призрак застревает соринкой в "глазах души" не только Горацио, но и каждого, кто попробует рассматривать пьесу с помощью привычных мерок реализма. Соринку пытались извлечь самыми различными способами.
Автора извиняли варварством старинных вкусов, законами жанра; потом уже в нашем веке - доказывали, что дух вовсе не выходец из загробного мира, а нечто другое. Исследователи и художники различных направлений отыскивали возможность современного толкования этого образа. Под "современным" понимались представления людей нового времени, не только не верующих в призраков, но и считающих подобную веру наивным архаизмом.
Тень отца Гамлета стала подобна загадочной картинке-ребусу, на которой изображено нечто, на первый взгляд, может быть, и напоминающее духа, но на самом деле что-то совершенно иное. Это иное легко обнаружить, стоит только перевернуть картинку вверх ногами или же пристально вглядеться в какую-то, казалось бы, несущественную часть изображения. Стоит так сделать, и контуры изменятся: вместо листьев обнаружится фигура охотника, а дом окажется совсем не домом, а ланью.
Превращение призрака в подобие такой картинки возникло, вероятно, от мысли, что гений не мог бы всерьез верить в духов, и что, очевидно, все в сцене с мертвым королем обладает особым значением.