- Ох, Чарльз, - тихо выдохнул Эрик и неохотно отложил его пиджак на кресло. - Твоя вера в людей поразительна. - Он вновь вернулся к другу, словно был не в состоянии отойти от него слишком далеко, и положил руку на спинку его кресла.
- Это лучше и действеннее, чем нападать на Белый Дом, - хмыкнул Ксавьер.
- Я сделал это ради всех нас, - уверенно, даже не пытаясь оправдаться и не испытывая раскаяния, произнес Леншерр, и его рука соскользнула со спинки инвалидного кресла на плечо Ксавьера. Он просто не мог и дальше лишь говорить с ним, просто быть рядом. И неважно, что Чарльз снова и снова отталкивает Эрика после всего, что было. От одного его вида сердце до боли сжималось, и невозможно было игнорировать то притяжение, которое тянуло Леншерра к голубоглазому телепату. Эта сила не давала ему злиться на Чарльза, не давала его забыть, не позволяла вырвать его из сердца и не давала ему покоя с того самого дня, как Чарльз спас его в той ледяной воде.
Леншерр наклонился ближе, чувствуя, как напрягся Ксавьер, и, словно успокаивая его, мягко коснулся пальцами теплой кожи над воротом рубашки.
- Эрик, не надо, - предупреждающе выдохнул Чарльз, когда жаркое дыхание Леншерра коснулось его лица, обдавая кожу таким знакомым и давно забытым теплом.
- Ты ведь тоже хочешь, чтобы все было как прежде, - негромко произнес Эрик, уже смелее касаясь гладковыбритого лица Ксавьера, почти не веря, что он наконец-то не отстраняется от него. Но стоило ему потянуться к Чарльзу, как он тут же вжался в спинку своего кресла и отвернулся от Эрика, избегая встречаться с ним взглядом.
- Не отворачивайся от меня, - почти прорычал Леншерр, взял Чарльза за подбородок, разворачивая его лицо к себе и насильно целуя его в губы, чувствуя, как что-то обрывается внутри, ломается.
Как прежде уже не будет. Ведь прежде Чарльз никогда не отказывал. Он сам тянулся к Эрику с лукавой улыбкой, сам ласкался, словно огромный кот, требующий больше прикосновений, и стоило расслабиться, легко мог перекатить Эрика на спину, и ловко оказывался сверху, лаская его тело и жадно припадая к губам, углубляя поцелуй. Он не сжимал губы, противясь поцелую. Он не вжимался в кресло. Не напрягался так, словно ласки обещали причинять лишь боль.
Губы Ксавьера сухие и бледные, неподвижные в поцелуе, и от этого сердце словно разрывается на части, давит на ребра изнутри, ускоряя свой агонический стук. Чарльз тихо вздыхает, когда Эрик хватает его за волосы, тянет за аккуратные длинные пряди, заставляя запрокинуть голову, чтобы ему было легче углубить поцелуй.
- Я сказал – нет, Эрик, – тихо, с болезненной дрожью в голосе выдохнул Чарльз, найдя в себе силы справиться со своей слабостью, и решительно прижал пальцы к своему виску. Эрик без шлема. Его сознание распахнуто, им так легко завладеть, пусть он хоть трижды самый опасный монстр этого мира, сейчас Ксавьер без труда может превратить его в свою марионетку. Но все, что он делает – это заставляет Эрика отойти на шаг. Это все, что нужно, ведь сил оттолкнуть его у телепата нет.
Леншерр несколько раз быстро моргнул, приходя в себя, и непонимающе посмотрел на своего друга, в котором не видел той злости, которую ожидал увидеть.
- Прости. Я… - выдохнул Эрик, пытаясь унять тяжесть в возбужденном теле. Словно в первый раз. За столь долгий срок он успел забыть реальность прикосновений и близости, ее ему заменяли воспоминания и фантазии, и вновь прикасаться к Чарльзу как прежде было слишком хорошо и желанно, чтобы отказываться от этого.
Жарко.
Леншерр не мог и на пару шагов отойти от Чарльза, будто вокруг него был невидимый радиус, за которым была лишь иллюзия реальности, скрывающая черную бездну.
- Я не могу, Эрик, - произнес Чарльз и тихо рассмеялся, впился руками в подлокотники своего кресла так сильно, что побледнели костяшки пальцев. Он прикусил бледную губу, и с трудом произнес, обреченно посмотрев на своего друга.
- Я… физически не могу…
- Не чувствуешь? – уточнил Эрик, с холодным ужасом понимая, почему Чарльз его отгоняет от себя. – Друг мой, - выдохнул Эрик вновь преодолевая расстояние между ними, но больше не склонялся над Чарльзом, опустился перед ним на колени, бережно касаясь ног профессора.
- Даже сыворотка Хэнка не могла вернуть мне прежние ощущения, а без нее я не чувствую совсем… - с новым вымученным смешком сказал Чарльз и провел рукой по своим волосам, тяжело вздохнул, чтобы взять себя в руки. Теперь уже он мог легко прикоснуться к Эрику, который безмолвно поглаживал бесчувственные ноги Ксавьера.
- Я бы тоже хотел, чтобы все было как прежде, - заботливо произнес Чарльз, прикасаясь к руке Эрика. – Не стоит. Я не смогу почувствовать твоих прикосновений.
- Откуда ты знаешь? – не сдавался Леншерр и с воинственной решимостью посмотрел в глаза Чарльза. Казалось, Эрик только что принял решение идти в бой и сражаться до последнего вздоха. – Я ведь еще даже не начал.
- Друг мой, не думаю, что за одиннадцать лет ты научился излечивать паралич, - усмехнулся Чарльз, чувствуя, как в душе разрастается болезненная пустота, растекаясь по всему телу, и еще раз улыбнувшись наклонился, сам потянулся к Эрику, на этот раз отвечая на отчаянный, жаркий поцелуй, позволяя ему быть ближе. Достаточно близко, чтобы Ксавьер мог прикоснуться к его лицу и незаметно легко прижать холодные пальцы к горячим вискам своего возлюбленного друга, заполняя его сознание иллюзиями, неотличимыми от реальности.
Эрик чувствовал, как Чарльз крепко вцепился в его плечи и наконец-то стал отвечать на поцелуи так же пылко и страстно, как когда-то прежде, так, как Эрик мечтал все эти годы. Не отрываясь от Ксавьера, он на ощупь принялся расстегивать пуговицы на его рубашке и торопливо стянул ее по худому телу, обнажая бледную, нежную кожу. Все еще стоя на коленях, Эрик провел руками по бокам Чарльза, по его ребрам и груди, задевая нежные соски. Чарльз выпрямился, словно специально сильнее подставляясь под ласки, открывая свое тело, позволяя Эрику жадно целовать его живот, обжигать дыханием его кожу, и сам положил руку на затылок Леншерра, сжимая короткие волосы в кулаке, притягивая его ближе к себе, пока Эрик умело справлялся с ремнем на его брюках. Чарльз неловко приподнялся, упираясь руками в подлокотники, приподнимая бедра, чтобы ткань могла легко соскользнуть с его тела. Эрик отстраняется, бережно стягивая ткань по ногам Чарльза, не выдерживает, даже зная, что Ксавьер не почувствует, прижимается губами к его колену, бережно касается влажными губами нежной кожи под пупком и ласкает бесчувственные ноги своего друга, избавляя его от одежды. Эрик возбужденно дышал, совсем осел на пол перед Чарльзом, с замиранием сердца, бережно коснулся губами колена и принялся снимать обувь, стянул простые черные носки по бледным ногам.
- Прости меня, - едва слышно выдохнул Эрик, отчаянно прижимаясь лицом к ногам Чарльза, все еще касаясь их, зная, что его друг не почувствует ни единого из этих прикосновений, и от этого все внутри сжималось от острой, выжигающей, словно кислота, вины. Заботливые руки Ксавьера ласкают его плечи, скользят по шее и сжимают короткие волосы, тянут Эрика выше. Чарльз не чувствует его прикосновений и пропитанных сожалением поцелуев, которые скользят по его бедрам и хмурится, шипит сквозь стиснутые зубы, тянет Эрика выше, чтобы испытать хоть часть его касаний.
Леншерр тяжело выдыхает, обдавая пах Чарльза жарким, неровным дыханием, и снова целует напряженный живот, сжимая длинными пальцами полувставший член, массируя и растирая теплую утратившую былую чувствительность плоть. Вновь касаться Чарльза, задыхаться от теплого запаха его тела и чувствовать, как он отзывается на эти прикосновения вздохами, тихим шипением, сильнее сжимая волосы на затылке, было невероятно. Слишком реально. Ксавьер потянул голову Эрика назад, запрокидывая ее почти до предела, и склонился, целуя приоткрытый рот Леншерра, возбужденно выдыхая сквозь глубокий, влажный поцелуй, и Эрик чувствовал, как упруго толкается в его руке член Ксавьера, и победно усмехнулся в губы профессора, но тот тут же надавил на его затылок, едва ли не прижимая лицо Эрика в пах. Как только горячие губы коснулись упругой головки, Чарльз не смог сдержать тихий стон, от которого у Эрика все тело свело от возбуждения. Он так давно не слышал его, что одного этого звука было достаточно, чтобы ощутить липкую влагу, которой начало пропитываться нижнее белье. Движения становились все глубже и быстрее, Эрик с трудом их контролировал, Чарльз то и дело направлял его, сильнее подталкивая или удерживая, но отчего-то Эрику нравилось это, и он был вовсе не против играть по правилам Ксавьера. На языке уже чувствовался горьковатый привкус, и телу стало слишком жарко от скопившегося в нем возбуждения, которое уже причиняло боль, требуя прикосновений и разрядки. Жарко. Слишком жарко.