Какое-то время, распластавшись на полу пещеры, советские офицеры лежали не шевелясь. Но вокруг продолжала царить тишина. Ни луч света, ни два-три шороха, раздавшиеся у входа, не разбудили ни одного фашиста. Проползя еще несколько шагов, разведчики остановились и внимательно прислушались. Слева от них раздавался громкий храп, впереди – сонное причмокивание губами. Обследовав руками стены, они определили, что пещера в этом месте расширялась и представляла собой уже не вытянутый коридор, а что-то вроде полукруглой комнаты. Разведчики заранее, еще на скале, обсудили и наметили несколько возможных вариантов захвата бригаденфюрера в плен и сейчас действовали согласно одному из них. Став по обе стороны расширяющегося лаза, они приготовились к бою и одновременно включили свои электрические фонарики. Направленные в противоположные углы помещения, лучи осветили небольшую, овальной формы пещеру с низким потолком и неровными стенами. Но разведчиков интересовала не она, а ее обитатели. Четверо из них сразу оказались на виду – двое спали у стены на удобном каменном возвышении, еще столько же – посреди пещеры на толстом слое травы. При виде второй пары лицо пластуна оживилось: это были бригаденфюрер и тот белобрысый эсэсовец, который последнее время практически командовал фашистами. Но двух немцев обнаружить не удалось. Возможно, они выбрали место для отдыха за одним из каменных уступов, которые в нескольких местах выдавались из стен пещеры. А может, в трещине или нише вроде той, где еще пару минут назад спал штурмбанфюрер.
Яркий свет потревожил эсэсовцев. Один из тех, что спали у стены, сморщил лицо, открыл глаза и приподнялся на локте. Но прежде чем он успел что-либо рассмотреть, пещера наполнилась выстрелами. Старший лейтенант открыл огонь по двум немцам на каменном возвышении, а пластун – по белобрысому верзиле. И тотчас пистолетные хлопки заглушил грохот автоматной очереди, раздавшейся из темноты за одним из скальных выступов. Вовк услышал, как рядом застонал старший лейтенант, и раньше, чем они оба выключили фонарики, успел увидеть, что сибиряк падает.
Складывавшаяся обстановка требовала немедленных действий, и казак не терял напрасно ни секунды. Пригнувшись и отскочив в сторону, он выпустил на звук вражеского автомата оставшиеся в обойме пистолета патроны. Услышал за выступом вскрик и сразу же метнулся туда, где должен был находиться бригаденфюрер. Вот под подошвой зашуршала трава, на которой спали бригаденфюрер и белобрысый эсэсовец. И тотчас навстречу пластуну грянул выстрел. Его вспышка озарила на миг прижавшегося к стене пещеры бригаденфюрера с пистолетом в руке и возникшую сбоку от казака фигуру фашиста с занесенным над головой прикладом шмайссера. У Вовка уже не было времени уклониться от удара. Он успел лишь качнуть в сторону головой, и приклад опустился ему на плечо. Падая на пол с перебитой ключицей, он сумел выхватить из ножен кинжал и выставить его навстречу прыгнувшему на него эсэсовцу. Чужие руки, схватившие было пластуна за горло, разжались. Он выскользнул из-под навалившейся на него тяжести, и тут снова прозвучали два выстрела бригаденфюрера.
Сжавшись в комок, с округлившимися от страха глазами, он стрелял на любой раздававшийся возле него звук, не разбирая своих и чужих. Обе пули попали в хрипящего на полу с кинжалом в животе эсэсовца, скатившегося на подстилку из травы между казаком и своим главарем. Но в момент выстрелов бригаденфюрер успел разглядеть и Вовка, сидевшего на корточках в двух шагах от него. Ствол фашистского пистолета метнулся в сторону казака. И в этот миг там, где упал старший лейтенант, вспыхнул фонарик, луч света ударил в лицо фашиста. Резко повернув голову, тот трижды выстрелил на свет. Несколько мгновений, потерянных бригаденфюрером, оказались для него роковыми. Не поднимаясь с корточек, пластун оттолкнулся ногами от пола, прыгнул на врага, и в следующий миг они покатились по земле. Схватка была короткой. Нащупав руку фашиста с пистолетом, казак с силой заломил ее за спину. Бригаденфюрер вскрикнул и прекратил дальнейшее сопротивление.
Вовк поспешил к старшему лейтенанту. Осторожно держа товарища здоровой рукой, вынес его из пещеры, положил на траву, склонился над ним.
Тот был без сознания: две автоматные пули прошили насквозь плечо, пистолетная угодила в правую сторону груди. Казак принес из ручья холодной воды, смочил лицо и губы раненого. Старший лейтенант открыл глаза. Какое-то время смотрел в одну точку над собой, затем его взгляд скользнул по сторонам, замер на пластуне.
– Ты, казак? – прошептал он.
– Я, друже, я! – обрадованно сказал Вовк. – Лежи спокойно, все будет горазд.
Губы раненого снова шевельнулись, по ним пробежала едва заметная улыбка.
– Значит, наш верх? – спросил он. – А, пластун?
– Наш, друже, наш, – успокоил его Вовк. – Как же иначе?
Раненый прикрыл глаза, а казак поднялся с травы, шагнул к месту, где рядом с его автоматом и снаряжением лежала ракетница. Поднял ее, трижды выстрелил вверх.
Две зеленые и одна красная ракеты взвились над горой, выгнулись дугой. Это был сигнал своим: погоня завершилась успешно, но сами преследователи нуждаются в помощи и просят немедленно спешить к ним. Вернувшись к раненому, Вовк опять смочил его губы водой, прислушался к тому, что шептал сибиряк в забытьи.
– Наш верх, пластун, наш… – разобрал он.