Витя с Манькой были богачами. У них была в будке полуторная кровать. На эту кровать, правда, трудно было попасть: стояла она к стенкам вплотную. Вместо тумбочки — подоконник. Зато, перекинувшись через него, Витя сразу оказывался на Манькиной территории. У её тела, в её тепле. Блаженство! Весь матрац, всё одеяло, и они сами были засыпаны иголками сосны, тянувшей в окно свои лапы. Иголки кололись, застревали в волосах…
Была видна луна. А после всходило солнце…
В то лето Витя спал совсем мало. Манька, напротив, спала целыми днями, «иначе бы спятила с голоду», — говорила она, жадно поедая то, что привозил дружок. Засохшие пирожки, пончики, купленные у лотошника в электричке, были для неё лакомством. Обедать и Витенька не успевал. Короткие передышки ночью, и ещё около часу в утренней электричке — вот и весь отдых. Ему нужно было каждый день ездить на репетиции.
Сейчас он просто не может войти в то состояние мобилизованной ясности, умственной и физической. Играл тогда классно. Не просто хорошо, а как-то необъяснимо легко. Хвалили педагоги и дирижёр институтского оркестра. Похвалы — мимо. Быстрее бы к вечеру: снова идти по сосновой просеке дачного посёлка в будку. Прохлада и глубокое дыхание, и снова полуторная кровать, и снова кларнет… И всё это было одним потоком: дневные радостные напряжения и ночная свобода.
Вот тогда-то он впервые резко пошёл на повышение. Он, ещё только что поступивший в институт еврейский юноша, с подачи педагога прошёл сложнейший конкурс, 23 человека на место. Тут же Витеньку пригласили в самый настоящий, филармонический, оркестр. В тот самый, в который сейчас не попал из-за Хозяйской амурной истории. Тогда там был другой Хозяин, и ему тоже нравилось, как Витя играет. Совсем без опыта, совсем зелёный, без связей — в такой «коллектив»! Случай из ряда вон. Честь ему оказали, как говорит Самуил Абрамович.
Внимание! Это, чтобы вы поняли, дорогой адвокат, — честь была, а денег не было.
Он работал в оркестре, но ему не платили… Решали за его счёт какие-то бухгалтерские проблемы. Вот-вот должен уволиться предшественник, так говорили. Тот был сынком кого-то из ЦК, с кем дирижёр и директор не хотели ссориться. Без скандала, по-доброму хотели избавиться от лодыря, который то пил, то попадал в больницу, то и вовсе исчезал из города.
Впрочем, Витю не поджимало. Студент и студент. Не до заботы ему, не до зарплаты, как бы и не до жизни вообще. Манька и кларнет. Много ли человеку надо?
К осени они вернулись в город, и здесь пошли трудности. Медовый месяц кончился тем, чем кончаются медовые месяца. Маня подзалетела.
Позже Витя понял, что вовсе не надо было круто менять жизнь. Маня могла месяца три прожить у матери, а он за это время «прописаться» в желанном оркестре. Но тогда! Одна мысль о том, что Манечке, его Манечке, будет неудобно, страшно или, не дай бог, унизительно на этом свете хоть пять минут… Каким-то образом он умудрился за Маню пережить все чувства обиженной женщины, хотя обижать Маньку не собирался.
— Снимаем квартиру! — то был широкий жест.
— На какие шиши? — тихо и печально спросила Манька.
— Это уж моё дело. — Так отвечают настоящие мужчины?
Нужны деньги, прощайся с кларнетом, впервые намекнула судьба. Из оркестра он ушёл.
Факт второй. Звёздный час
И в тот же день нанялся на работу в клуб военной части, расквартированной на окраине Москвы.
Начальник клуба был старший лейтенант Козлов со средним музыкальным образованием и мечтой идиота — донести до командирского состава красоту «Романса» Шостаковича из кинофильма «Овод».
— Не все знают. Это… — он вытягивал губы трубочкой и, плавно водя по воздуху руками, начинал гудеть. — Соберём оркестр, и… Никакой же культуры, ебс! Мы всем покажем, что могут военные музыканты! — руки взметывались. Он улетел бы в небо, толстый воздушный шар, если бы Витя не заземлил:
— Сколько, однако? — и, преодолевая смущение: — Сколько платить будете? Человеку семейному?
Той зарплатки должно было хватить, чтобы снять комнату в коммуналке и на щи с мясом. Внимание, Самуил Абрамович! Всё на тему: пошли деньги, но с музыкой было кончено.
Старлей-начальник был неплохим маршевым дирижёром. Но полным идиотом. Пьющим. И с фантазиями. Но к счастью, он разрешал оркестру нелегально играть на танцах. С танцплощадки неплохо кормились расплодившиеся в клубе музыканты. Витя с Маней снимали отдельную однокомнатную с балконом. И даже купили по случаю отличную виолончель и первую картинку на стену. Хорошего неизвестного художника. Ню, разумеется: голая розовая женщина излучала флюиды эротики и постельной нежности над обеденным столом и детской кроваткой.