Поэтому вопрос о квартире был серьезнейшим вопросом, от которого зависел удачный исход всего этого рискованного и опаснейшего предприятия.
Нам удалось его решить только благодаря тем охранным мерам, какие принимала в то время полиция в связи с военным положением. Одной из этих мер было распоряжение о том, чтобы во всех домах с проходными дворами были и днем и ночью открыты только одни ворота.
— Квартиру надо будет устроить в одном из домов с проходным двором, — предложила Анна.
Я не понял, в чем суть этого предложения.
— Через закрытые ворота можно будет их незаметно выпустить, а ключ к этим воротам надо сделать завтра, же, сняв предварительно с замка восковой слепок.
Она знала такую квартиру на Иерусалимской улице, на первом этаже. Ход в нее вел прямо из ворот.
— А хозяева?
— Свои люди, вполне благонадежные. Я этим займусь завтра с утра и слесаря заодно с собой захвачу.
Она была неутомима. На следующий день она сообщила мне, что уже все устроено, и предложила самому проверить, отвечает ли эта квартира своему назначению.
Я проверил. Лучшего нельзя было желать. Анна радовалась, как ребенок, подробно рассказывая, как ловко можно будет через задние ворота незаметно выпустить одного за другим всех «полицейских».
— Дворник, понимаете, в тех воротах. Через эти ворота никто не ходит.
Она чуть не прыгала от радости.
— Ну, давайте теперь рассмотрим, что еще нужно, — сразу перешла она к делу.
— До проникновения в тюрьму все налажено, но вот обратный путь их для меня не ясен.
Мы занялись этим вопросом и сразу наткнулись на новое затруднение.
— Сдадут их, — мы иначе, как «они», не говорили о смертниках, — наши поместят их в тюремной карете. Но ведь кучер-то тюремный! Что с ним делать? Когда он заметит, что конвойные указывают путь не по направлению к цитадели, он может остановить лошадей на первом же перекрестке, где стоит цепь солдат, и тогда все провалится: и наши погибнут и освобожденные.
Мы уже ранее решили каждому из «полицейских» дать запасной револьвер для освобожденных, но вооруженное сопротивление двадцати человек, когда весь город был наводнен солдатами и казаками, заранее обречено на неудачу.
Я предложил усыпить кучера соответственно приготовленными папиросами, так как обезвредить кучера нужно было без малейшего шума.
— А если он не курит?.
— Пригрозить.
— А если он не испугается, зная, что на каждом углу у него вооруженная защита?
Мы вызвали на совещание Марцелия, будущего «старшого».
— Пустое! Двадцать человек уж как-нибудь справятся без шума с одним.
Ни меня, ни Анну этот ответ не удовлетворил.
— В этом деле все детали должны быть предусмотрены.
— Ладно. Мы обсудим этот вопрос сами. Можете быть спокойны. Положитесь на нас. Что-нибудь придумаем. Это не так уж трудно. Меня беспокоит другое: куда мы их повезем?
— За город, — ответили мы с Анной в один голос.
— За город-то за город, но куда именно? Ведь место-то должно быть закрытое. Карету в открытом поле оставить нельзя, да и этого злополучного кучера надо будет запрятать в таком укромном месте, чтобы он не скоро оттуда выбрался.
Марцелий был прав. Мы об этом раньше не думали.
— У вас есть какие-нибудь предложения по этому поводу? — обратился я к нему с вопросом.
— Нет. Думал, думал, но ничего не мог придумать.
На нас навалилось новое затруднение. Неужели из-за этого лопнет все предприятие?
— Нужно найти выход, — прервала Анна молчание.
— Отложим этот вопрос до утра, авось за ночь что-нибудь придумаем.
— А пока обсудим дальнейшие моменты, — предложила Анна. — Тюремная карета прибывает на место...
— ...В нее мы вталкиваем кучера, — перебил ее Марцелий. — и запираем на ключ. Пока откроют дверцы и его освободят, мы все-таки выиграем немного времени.
— Верно. Но там же «полицейским» предстоит превратиться в штатских,
— Это легко: под полицейской формой каждый будет одет в штатское.
— Это-то легко, но с оружием что вы сделаете?
Это был трудный вопрос. Прохожих, в особенности ночью, в то время по нескольку раз обыскивали. Обнаружение оружия решало судьбу человека.
Допустить, чтобы люди после увоза заключенных из-за двадцати револьверов попали в руки жандармам, было по меньшей мере дико. Выход из этого напрашивался сам собой: как ни дорого для партии оружие, но придется его бросить.
Но такое решение было решением без хозяина.
— Мы об этом уже говорили, — сообщил Марцелий, — но публика единогласно отвергла это: так прямо и говорит: «Оружия не дадим».