Недавно я обнаружила в старом отцовском альбоме изрядно испорченную временем фотографию. На сеновале вольно расположилась веселая компания. Снимок сделан в имении Армандов Пестово. В последнем ряду старшие сыновья моего прадеда — Александр Евгеньевич и Николай Евгеньевич. В среднем ряду крайняя слева — молоденькая Инесса в платье с горохами в обнимку с одной из наследниц миллионного состояния Евгенией. Вряд ли гувернантка могла бы допустить такую вольность. На фото девушка счастливо смеется. В том же ряду крайняя справа — Рене Стефан с немного напряженным выражением лица. Она только что приехала в Россию и пока не освоилась на новом месте. А в центре барахтается в сене самый младший из детей владельца имения — Володя, Вольдемарчик. Никто из этой компании пока еще не представляет себе, в какой тугой узел свяжутся их отношения.
Не получается из биографии Инессы Арманд история Золушки. Больше того, ее можно сравнить с принцессой, которая превратилась в Золушку добровольно. У нее был прекрасный принц, дом, друзья, дети, богатство, а она предпочла жизнь нелегала, полную опасностей и гонений. Тюрьмы, ссылка, туберкулез, вынужденная эмиграция, разлука с детьми... Во имя чего? Когда люди мечтают о переустройстве общества, то подразумевается, что это будет лучшая жизнь для всех. Инесса явно и недвусмысленно воплотила в жизнь свой идеал: лучшая жизнь для других, для обездоленных. Даже за счет собственного благополучия.
В 1905 г. она впервые оказалась в тюрьме по подозрению в попытках свергнуть существующий строй. Три месяца в одиночной камере, грубая тюремная одежда, соломенный тюфяк на каменном полу, скудная еда. Не испугалась. Продолжала делать то, что считала единственно верным и справедливым. Еще два раза сидела в тюрьме, отбывала ссылку на Крайнем Севере. После побега из ссыпки нелегально покинула Россию.
С Октября 1917-го, когда большевики взяли власть, «товарищ Инесса» превратилась из элегантной красивой дамы в «рабочую лошадь». В отличие от Александры Коллонтай, которую в партийной верхушке прозвали «гранд-дамой» революции. Коллонтай вошла в первое советское правительство. Инессу направили на малозначительную должность лектора ЦК. И только полтора года спустя назначили руководить совнархозом Московской губернии. До революции, так же как и сейчас, эта должность называлась: губернатор. Что она понимала в организации сельской жизни? Думаю, тут ей очень пригодился семейный опыт. Ее первый муж Александр Евгеньевич Арманд и его родной брат, мой дед Николай Евгеньевич, до революции управляли фабриками в Пушкино. При новой власти дед был приглашен служащим-консультантом в Высший совет народного хозяйства. Инесса часто советовалась с ними по делам своего совнархоза. Эта должность ей совершенно не подходила. В письме дочери Инессе, которая в это время была на фронте, она сообщает о работе вскользь: «По обыкновению, бегаю в свой совнархоз. Кроме этого, создалась французская группа Третьего Интернационала, кроме этого, созывается Всероссийская конференция работниц... Мы с Варей (младшая дочь. — Примеч. авт.) живем все в той же комнате на Неглинной, которую ты видела перед отъездом. Тесно нам отчаянно, Варя спит, скрючившись на диване». Когда я читаю в сегодняшней прессе, что «Ленин навещал свою любовницу в апартаментах на Неглинной», меня разбирает смех.
Тольков 1919 г. Инесса вместе со всеми детьми переехала в квартиру на Манежной улице. Сейчас журналисты любят муссировать слухи о том, что Ленин «предоставил своей любовнице шикарную квартиру рядом с Кремлем».
Даже меня, опытную телевизионную волчицу, и ту обманули: попросили сняться в телевизионном фильме «Мавзолей». По просьбе режиссера я должна была показать дом, в котором жила Инесса с семьей и где я не раз бывала с отцом у ее потомков. В готовом фильме из моей фразы «Это была шикарная квартира, но там в каждой комнате жили целые семьи» осталась, естественно, только первая часть.
Приезжая в Москву из Риги, папа обычно останавливался у своей родни в Москве в этой «шикарной» квартире. Когда шел сильный дождь, с потолка сочилась вода сквозь щели, образовавшиеся во время войны, поскольку с этой крыши били по вражеским самолетам зенитки, защищавшие Кремль. После каждого дождя кто-то из детей Инессы посылал коменданту Кремля лаконичную записку: «Крыша течет». Немедленно приходили мастера и крышу латали — до следующего дождя. На фасаде дома были прибиты две мемориальные таблички. Я училась по ним читать. На одной была написано «Инесса Арманд», на второй — «Анна Ульянова-Елизарова». В многонаселенной квартире жили дети Инессы, которым мой папа приходился двоюродным братом. В каждой комнате размещались несколько человек, поскольку семья Инессы была очень большой. Причем Инесса при жизни занимала самую маленькую комнату, которая служила ей кабинетом и спальней. Шикарная квартира! Инесса жила в домах и получше. До прихода к власти партии, в которой она состояла, в ее распоряжении был целый дом на углу Гранатного переулка и Спиридоньевки, принадлежавший ее мужу. И еще загородный дом — в селе Ельдигино, неподалеку от Пушкино, в тридцати с небольшим верстах от Москвы. Но материальное благосостояние не имело значения д ля Инессы. Приведу один пример. Возьмем уже знакомый читателю случай о ее поездке во Францию с миссией Красного Креста.