Встречи с Адольфом Евгеньевичем Армандом в заседаниях Комитета произвели на меня впечатление, что этот человек очень любезный, скромный, не позволяющий себе важничать и резонировать по-купецки...
На другой же день я решился поехать к нему в Пушкино. Дела не позволили выбраться из Москвы ранее 8 часов вечера. Поезд прибыл туда,когда уже было темно. Дом Армандов оказался верстах в двух от вокзала... Ворота фабрики были уже заперты. Однако нам отворили. Подъезжаем к дому нашего Арманда (домов три по количеству братьев), в окнах темно, лишь в одном окне огонь. Позвонили, вышла служанка и сказала, что господа легли уже спать. Что тут было делать? Тут выручила та же служанка вопросом: “Да кто Вы будете?” Я назвал свое звание и имя. “Ах, вчера и эти дни слышала, это у Вас был царь? Подождите, я пойду доложу. Хозяин еще не спит, у него в спальне огонь”. Через 2—3 минуты меня позвали в дом... Адольф Евгеньевич облекся в черный сюртук и вышел очень любезный. Я извинился за столь поздний визит. “А я ложусь в 9 часов, — ответил он мне, — потому что в 5 часов утра я вхожу к рабочим на фабрику”. Через три-четыре дня после беседы Арманды заявили официально Комитету о решении внести 30 тысяч рублей (серебром). Так один из видных залов 1-го этажа, прямо напротив вестибюля, так называемый “Антикварий”, стал “принадлежать” братьям Армандам и получил имя их отца Евгения Ивановича».
Евгений Иванович — это тот самый Эжен, который с детства помогал родителям в торговом деле. Именно ему семья обязана своим благосостоянием. Семейное предание гласит, что его самостоятельная карьера началась с мелкой должности приказчика. Евгений Иванович служил у немца-фабриканта в местечке Вантеевка. Когда драчливый и заносчивый немец за какой-то учиненный им в трактире скандал был отправлен в тюрьму, Евгений Иванович, будучи еще молодым человеком, купил фабрику немца с торгов. Говорят, что эта фабрика вскоре сгорела. Тогда, получив страховку, он купил новую, каменную, более современную. Это была красильная фабрика, находящаяся в селе Пушкино Московской губернии в тридцати верстах от Москвы. Евгений Иванович оказался талантливым предпринимателем и умным человеком.
Вся остальная его жизнь была посвящена увеличению семейного благосостояния. Хозяин красильной фабрики занялся также джутовой мануфактурой. Арманды обеспечивали всю губернию мешками и брезентом. Деньги вкладывались в недвижимость. Были куплены имения в Московской, Владимирской и Ярославской губерниях — Алешино, Ельдигино, Пестово, Заболотье, Володькино, Рождествено и Сергейково. В собственности расширявшегося армандов-ского хозяйства преобладали леса. Пахотных угодий почти не было, сельское хозяйство не велось. Евгений Иванович приторговывал древесиной. Семейство развлекалось охотой.
Спустя сто лет Владимир Ильич Ленин напишет письмо Инессе Арманд о том, что охотился в бывших армандовских лесах и егеря ему сказали, что при прежних хозяевах охота была лучше.
Евгений Иванович, очевидно, считал самым надежным вложением средств приобретение недвижимости. Он купил в Москве несколько домов — доходный дом на Немецком рынке (улица Баумана), торговый дом на Воздвиженке около Арбатской площади, особняк на Денежном переулке, и это еще не все.
Это он, родоначальник семейного богатства, открыл торговый дом «Евгений Арманд и сыновья». Контора располагалась в собственном большом каменном доме на Старой площади. В советское время в здании находился Московский горком партии. Но хотя в Москве у Армандов было несколько домов, семья прочно обосновалась в Пушкино. Развитие дела требовало неусыпного хозяйского ока. Прямо на территории фабрики Евгений Иванович построил дом и сделал его своей резиденцией. По мере рождения детей к старому зданию пристраивались новые. Три сына — три дома. Евгению, Адольфу и Эмилю дома были подарены по достижении ими совершеннолетия. Всего домов было четыре, они соединялись крытыми стеклянными переходами.
На попечении Евгения Ивановича росли дети его младшей единокровной сестры Софии, дочери отца от второго брака с Мари Барб. София Ивановна вышла замуж за человека по фамилии Иосиф Гекке. В семье сохранились обрывочные сведения об этом человеке как о потомке кораблестроителей, приехавших в Россию по приглашению Петра I. Дети этой пары Мария, София и Александр остались сиротами после смерти родителей, когда старшей было 15 лет. Александр Гекке воспитывался вместе с сыновьями Евгения Ивановича. Девочек отдали в гимназию, что в то время было редкостью в купеческом кругу. Опекун держал Марию и Софию в строгости, проверял, какие книги они читают, чем занимаются в свободное время — ни дать ни взять старый князь Болконский в романе «Война и мир». Единственной женщиной, которой Евгений Иванович полностью доверял и готов был исполнять все ее желания, была его супруга Мария Вильгельмина, урожденная Пашковская. Ее отец, Франциск Пашковский, был писателем и военным, во время итальянской кампании Наполеона он служил адъютантом у Мюрата. Мария Францевна отличалась скромностью, несмотря на то что получила прекрасное образование в Париже, городе соблазнов. В угоду своей ненаглядной супруге, которая недурно рисовала и в свое время увлекалась срисовыванием развалин замков во Франции, Евгений Иванович велел построить руины в парке. Мария Францевна любила в погожие дни проводить там время в компании со своим мольбертом. Она всегда брала с собой небольшую сумочку, в которой держала угощение для воробьев и других местных птиц. Пушкинцы считали барыню странной, поскольку она одевалась очень просто и скромно, практически по-монашески, и это при семейном-то богатстве! Руин сельчане сторонились. Поговаривали, что там водятся привидения. Так писал о своих предках известный советский ученый, физико-географ Давид Арманд. Сын Льва Эмильевича, который еще в юности попался на подрыве семейного благосостояния путем агитации рабочих на фабрике семьи. Своих революционных взглядов он не оставил и когда достиг зрелого возраста. Лев Эмильевич женился на революционерке Лидии Марьяновне Тумповской. Сына они назвали Александр Валентин Давид. В советское время, получая паспорт, будущий ученый оставил себе только одно из трех имен — последнее. Он стал видным ученым и пропагандистом географических знаний. Прожил 71 год. По завещанию его прах был развеян над Москвой. Но в качестве памятника для потомков остались воспоминания, изданные его детьми в 2009 г.13