«...Получила литы мое письмо с карточкой Володи? У нас поправка продолжается, хотя все это идет чертовски медленно. У Володи выдержка громадная, старается скрыть от всех, как ему тяжело. Вообще, какдалеко пойдет поправка, — никто сказать не может, может и полное восстановление быть. Приходится одно — запастись терпением. Ездим в далекий лес на автомобиле, читаем газетку, по саду ездим...
...Сейчас у нас осень, парк опустел, стало в нем скучно. Летом народ толкался, теперь никого нет, и В[олодя] тоскует здорово, особенно на прогулках. Каждый день какое-нибудь у него завоевание...
...Читаем с Володей ежедневно газетки, он с интересом следил за событиями в Германии, вычитал и вытянул из нас все, что от него скрывали, — убийство Воровского, смерть Мартова и пр. Ужасно безответственные сообщения печатаются в газетах».
«Вообще все уже вошло в норму, Ферстер (врач) уехал к себе в Германию, тот врач, что жил здесь, перебрался в город, вчера ходили на тягу (без ружья, но с корзиной для грибов), видели одного вальдшнепа, 4 брусничины, десяток старых грибов и очень красивые осенние листья...»
В конце письма Надежда Константиновна пишет, что Владимир Ильич рвется к работе ужасно. «Впрочем, публика приезжает уже к нему и в одиночку, и высыпками».
Известие о смерти Ленина пришло к Ине в Берлин по официальным каналам раньше, чем она получила письмо от Надежды Константиновны.
«28/1-1924 г.
Милая, родная моя Иночка, схоронили мы Владимира Ильича вчера. Хворал он недолго последний раз. Еще в воскресенье мы с ним занимались, читала я ему о партконференции и о съезде Советов. Доктора совсем не ожидали смерти и еще не верили, когда началась уже агония. Говорят, он был в бессознательном состоянии, но теперь я твердо знаю, что доктора ничего не понимают. Вскрытие обнаружило колоссальный склероз. Могло быть много хуже — могли бы быть новые параличи... Каждый новый припадок заставлял холодеть. Сейчас гроб еще не заделали и можно будет поглядеть на Ильича еще. Лицо у него спокойное-спокойное. Стоял он в Доме союзов, было там все очень хорошо и торжественно и необычно. День и ночь шел мимо народ (прошло 750 тысяч), смотрел на Ильича и плакал... На улице был страшный мороз, но никто не обращал внимания, улицы были залиты народом и веяло дыханьем революции. Точно 17-й год. Думаю, что смерть Ильича сплотит партию и подымет работу. Хоронила Ильича единая партия, и плакали одинаково все. Работать надо теперь.
Мы на время остаемся в Горках. Я взялась составлять из его сочинений популярную брошюру — сборник самого важного и существенного, что он сказал, — и взялась уже за работу. Кажется мне, что сборник у меня выйдет. Потом буду помогать разбирать материалы в Институте Ленина, писать о пережитом. Сейчас больше всего хочется думать о Влад. Ильиче, об его работе, читать его. Но надо будет и другую работу делать.
Все товарищи очень внимательны и ласковы к нам. Жили мы все эти дни в Доме союзов, это было очень удобно.
Не прислать ли тебе, Иночка, собрание сочинений Ильича? У меня есть. Снимки в гробу вышли хорошие, я пошлю их тебе.
Пока крепко обнимаю тебя, и Гуго, и Инессочку. Крепко целую.
Твоя Н. Крупская».
В последний раз Ина встречалась с Лениным в ноябре 1922 г. Она слушала его доклад на IV конгрессе Коминтерна и речь на пленуме Московского совета. Тогда ей показалось, что Владимир Ильич совсем поправился, снова полон сил и энергии. Он шутил и смеялся, когда перед отъездом Ины в Берлин она была в их кремлевской квартире. В тот вечер в гостях у Ульяновых был Дмитрий Захарович Ману-ильский. Тот самый, с которым ее мама в 1918 г. ездила во Францию, чтобы вывезти оттуда брошенных Временным правительством бойцов Русского экспедиционного корпуса. Дмитрий Захарович умел талантливо пародировать партийных товарищей, очень удачно подражая их голосу, жестам, манере говорить. И вот он стал изображать, как выступают Калинин, Луначарский и другие. Это были, конечно, дружеские, но очень смешные шаржи. Ленин от души хохотал, слушая Мануильского, а потом, хитро сощурив глаз, сказал: «А я слышал, вы и меня изображаете. Ну-ка, ну-ка покажите, как я выступаю?» Но тут Мануильский очень смутился, стал отшучиваться, отнекиваться и отказался пародировать Ленина.
Позднее, уже за чашкой чаю, Владимир Ильич все в таком же веселом настроении рассказывал, в какие нелепые положения он попадал, занимаясь юридической практикой, как к нему за защитой обращались заведомые жулики-купчики и он не знал, как от них отделаться. Весь этот вечер Владимир Ильич был очень оживлен, много смеялся. Ине и в голову не приходило, что они видятся в последний раз. С Надеждой Константиновной теплые отношения продлились вплоть до ее смерти в 1939 г. Крупская много рассказывала Ине о дружбе с ее матерью. Под влиянием Надежды Константиновны Ина начала готовить к публикации письма матери.