И как же гадко ему стало от мысли, что ни одна из них не сравнится с красотой Дианы, преобразившейся еще больше в месте, вероятно, предначертанном ей судьбой. А ведь он теперь ненавидел Диану, презирал и едва терпел ее присутствие рядом с собой, на этом красном узорчатом диване, где среди подушек можно было утонуть, как маленькая лодка в океане.
Музыканты заиграли новую мелодию, спокойную и нежную, и следующие слова Нокса прозвучали на фоне безобидной арфы:
– Если Марс сейчас войдет сюда вместе с Гаем и окажется его правой рукой, то предлагаю оторвать ему его собственную руку.
Однако Гай Юлий Цезарь Випсаниан вошел без Марса. И едва он озарил триклиний своим царственным светом, все сразу же позабыли о своем потерянном друге.
VI
Время шло, а поток подарков не собирался заканчиваться. Каждый гость подходил к имениннику с заготовленной речью, а затем одаривал его драгоценными вещами, начиная от престижного в те дни жемчуга, золотых украшений, египетских тканей, хиосского вина, толстых рукописей, и заканчивая лошадьми в конюшне и красивыми рабами, привезенными из-за границы.
Гай сидел на своем собственном троне и с любезностью принимал дары, но не забывал улыбаться так, как положено улыбаться человеку, уверенному в своем превосходстве над любым, на кого падает взгляд ясных голубых глаз. Его золотые волосы небрежно спадали на лоб и придавали наследнику шарм, пленительный и волнующий, как цветочный запах во дворцовом саду. Светлая туника с пурпурными полосами едва виднелась из-под десятка складок и изгибов тоги, настолько кристально белой, что Гай выглядел в ней христианским ангелом, о которых на пиру пока никто не подозревал. Вместо ангела все предпочитали видеть в юноше Аполлона, чем тот нескромно гордился.
– Двадцать лет бывает только раз в жизни, мой дорогой сын, – когда негромким голосом заговорила Юлия, в зале сразу же повисла тишина. Никто не мог позволить себе демонстрировать неуважение к единственному родному ребенку императора, пусть этот ребенок и был женщиной, зато именно ее сын стоял первый в очереди на самую желанную должность в государстве.
– И как ты мне пожелаешь насладиться своим возрастом? – улыбнулся Гай матери и снова обвел триклиний взглядом в поисках жертвы, которой предстояло разделить с ним долгий и изнурительный путь наслаждений. Именно так он представлял свое ближайшее будущее.
Юлия продолжила составленное при помощи оратора поздравление, однако теперь слушал ее не каждый. Точнее, не слушали ее ровно пять человек. Пять студентов, чье присутствие здесь все считали логичным, кроме них самих.
– Не хочу поднимать шумиху, но кажется, этот паренёк только что дал мне понять, что он заинтересован, – Нокс шепнул остальным и даже отложил подальше свою книгу, которая уже второй час добавляла ему авторитетности.
Нокс, Сильван и Веспер лежали на большом диване с полными тарелками и льняными салфетками в руках. Их места были отделены друг от друга подушками, Диана же с Авророй сидели по краям, как того требовали римские правила, построенные на беспрерывном притеснении женщин.
Такая юная компания заметно выделялась, и Тиберий долго не хотел отпускать дочь от себя, но та смогла убедить его в том, что с друзьями ей будет намного лучше. В конце концов сенатор сдался, но напомнил, что вино для нее пока под запретом.
Однако Диана в пятый раз нарушила обещание, когда вновь поднесла к губам серебряный кубок, чтобы насладиться вином с медом, прежде чем ответить на заявление Нокса:
– Напоминаю, мы не в Греции, здесь твои бессовестные подкаты никто не будет приветствовать.
– Гетеросексуалам слова не давали.
– Нокс, даже не пытайся. Я уже заявила о своих правах на наследника, ты опоздал.
– Но посмотрел-то он не на тебя.
– Вы можете потише? – встряла в разговор Аврора после того, как наложила себе инжира, сыра и овощного салата. – Не видите, что все слушают Юлию?
– А нам какое до нее дело, – отмахнулась Диана. – Не она ведет к трону.
– Это абсурд, – сказал Веспер и потянулся к устрицам. – Самая безумная и невозможная идея, что я только слышал.
– Ты уже говорил такое. И где мы теперь?
На это Весперу ответить было нечего. Он даже начинал сомневаться, помнит ли вообще родной язык, настолько латинский казался ему сейчас естественным, первостепенным и необходимым.
– Вы сейчас почти что любовный треугольник Вулкана, Венеры и Марса, – заметил Сильван и попробовал египетские рыбные консервы. Из-за буйного аппетита он больше ел, чем разговаривал. – Хотя чего тут удивляться. Античные мифы заложены в нас генетически.