— Теперь еще интересней, там у меня Идол!
— Нет, в подвале не хочу.
— А за сколько захочешь?
— Стольник! — отрезала Мисс Глубокая Глотка.
— Стольник за минет? — возмутился Майк, на секунду забывший конечную цель.
— Так ты ж романтики хотел!
— Дорого…
— Тогда иди к бабе Нюре, она тебе бесплатно отсосет, да еще и огурчиком угостит!
— Ладно… — вздохнул Майк. — Стольник так стольник…
— Бабки вперед!
— Ладно…
— Ну и колотун здесь у тебя! — сообщила Маняша, спускаясь по деревянной скрипучей лесенке в подвал. — И что, у тебя на таком холоду еще и встанет?
— Сначала обряд проведем, — предупредил Майк, — а потом уж…
— Давай быстрей свой обряд, я спешу! — Мисс Глубокая Глотка повела косичками, демонстрируя полнейшую невинность — хоть в фильме пятидесятых годов снимай!
— Ну ты, закрой глаза и открой рот! — хихикнул парень.
— Фи… — откликнулась Маняша, но глаза закрыла.
— О Великий и Ужасный Древний Бог! — Паренек опустился на колени перед Идолом. — Вот тебе жертва, желаннейшая из жертв…
Идол аж засветился, из маленьких дырочек в центре раскосых глаз ударили тонкие красные лучи, подозрительно смахивающие на те, что выпускают лазерные указки. Рот вспыхнул, засветился, но теперь не еле видимым фосфоресцирующим светом, а ярко-зеленым, с веселеньким салатовым оттенком.
— Где жертва? Кто жертва? Я хочу есть! — шелестело внутри на разные голоса.
— Вот дева юная, невинная! — Рыжий Майк указал на Маняшу эффектным жестом, ну прям как в кино!
— Что? Девица? — Голос внутри Идола приобрел грозный характер.
— Да, девица!
— Невинная?
— Да, невиннейшая!
— Да как ты посмел, презренный, предложить мне после трех тысяч лет голода такие отбросы! — Голос Идола уже не шелестел, он гремел, в такт грозным словам тряслись черные свечи, огонь то разгорался, то угасал.
— Как — отбросы? Это же сама невинность?!
— Вот именно! Или ты, презренный, не ведаешь, что лучшая жертва — это мальчик, первенец? А женщин — женщин предлагают только самым заскорузлым божествам! Но ты, наглец, осмелился привести сюда поганую девственницу, не то что не рожавшую, но даже не очищенную мужским семенем от скверны прирожденной!
— Я, пожалуй, пойду. — Маняша заторопилась, вмиг выбравшись по лестнице из подвала, еще через секунду сверху послышался топот бегущих ног.
Но Рыжему Майку было не до того. Весь в холодном поту, старшеклассник крутил мозгами так и эдак, силясь понять, в чем ошибка. Ведь во всех фильмах и книгах в жертву всегда пытались принести прекрасных принцесс, девственниц… Их спасали благородные герои. Но это в книгах, в кино. Что сказал Идол? «Лучшая жертва — это мальчик, первенец»? Точно… И в «Повести временных лет» от варяга требовали мужского младенца… И в том фильме про древних греков — для хорошего урожая рубали парубка на мелкие кусочки, а потом колосья мазали! Как же его обманули эти проклятые романтики с ихними прынцессами и невинными мурлин мурломами…
— Великое кощунство! — зарокотало из сверкавшей, как ящик на дискотеке, пасти Идола. — Меня, Древнего Свирепого Бога, оскорбили, унизили, предложили презренную деву девственную… О, как я зол!
— Но может быть, я смогу как-то исправить дело? — робко предположил Майк.
— Ты?! Ты… — В рокочущем голосе Идола появилась некоторая задумчивость. — У тебя много братьев?
— Нет, я единственный в семье! — торопливо и с готовностью ответил Майк, стараясь выслужиться перед свирепым божеством.
— Прекрасно, стало быть — единственный, следовательно — первенец… Годен!
Последнее восклицание живо напомнило Рыжему Майку военкомат. По спине побежали мурашки, паренек поежился.
— К чему годен? — с трудом выговорили его непослушные губы.
— Мне в жертву!
— Но я, но я…
— Знаю, ты — переросток, но так и быть, удовольствуюсь твоей кровью и плотью!
— Но… Но… — Майк судорожно искал спасения. — Если ты сейчас заберешь меня, кто будет приносить тебе жертвы потом?
— Ты прав, — согласился Идол, — ты будешь жить и приносить мне новые жертвы… Но сейчас я хочу крови. И ты, мой юный жрец, принесешь мне малую требу, кусочек самого себя!
— Какой кусочек? — Старшеклассник почувствовал во рту какой-то металлический вкус.
— Самый важный, разумеется! Возьми нож!
— Нет, нет!
— Глупый юный жрец! Когда ты принесешь мне в дар свои чресла, великое успокоение придет в твою душу, ты забудешь о земных радостях и сможешь полностью посвятить себя служению Высшему, то бишь мне!