Нерей глубоко задумался:
— Но разве хищник и жертва не равно хотят жить? Разве они не равны в своем праве бороться за жизнь?
Звезда долго молчала.
— Я не могу ответить на этот вопрос, Нерей. Я никогда не жил.
Змей помолчал.
— Кто же ты?
— Я — собрание знаний и эмоций своих создателей. Я не существо. Я лишь смесь крошечных частиц от многих существ. Все они мертвы уже тысячи лет. Я никогда не был живым, хотя и я могу умереть.
— Тогда дай мне ответ на главный вопрос, который мучает меня много лет.
Звезда немного умерила яркость.
— Нерей, я знаю ответ на твой вопрос. Но хочешь ли ты услышать его? — Голос звучал тихо.
Змей долго молчал.
— Уже нет.
Он неуловимым движением развернул кольца своего тела к выходу и замер при следующих словах Древнейшего:
— Великий Змей — один. Бессмертных владык Тьмы — трое.
Нерей быстро повернул изумрудные глаза к постаменту, озарив его неземным светом отчаянной надежды одинокого.
— Что?
— Один из вас король ночей. Он правит тьмой, неся лишь смерть. Второй парит на небесах, пылая яростью очей. Стихии тьмы подвластны вам. Несет симфонию небесам один вампир, один дракон, но ноты все не знает он. Есть третий — тот, кто в темноте пылает яростней огней; он сомневается во Тьме, но даже он не знает дней. Царит он там, откуда жизнь распространилась по земле, и только он способен дать симфонии Тьмы мелодию дня. Пока вы врозь — симфонии нет, как нет единства под луной. Объединившись, три царя услышат пение одной. Вы знаете имя для нее; она дала вам жизнь и власть. Вложила холод в одного, второму подарила страсть. Избрала третьему судьбу, достойную воспетой быть, но мудрость Змей постигнет сам — и сможет двух освободить. В тот миг, когда увидит Тьма, что дети научились жить, — она вернет вам знание дня, и вы научитесь любить. Владетель ночи в смерть уйдет, она ему жена и дочь, и никогда не сможет он свои инстинкты превозмочь. Владыка неба может стать одним из властелинов Тьмы, и в рабство мать свою вогнать, и победить, и проиграть. А может он огонь познать, и солнцу бросить в небо гнев, и проиграть — но навсегда остаться властелином сфер. И третья возможность есть: от Змея мудрость примет он, придав огню своей души неистовство океанских волн. Два повелителя Земли, владыки моря и огня. Одна душа, и мать одна. Покой от неба и до дна. Запомни, Змей, — тебе решать. Ты дирижер симфонии Тьмы. Покой навек — или война; огонь и солнце — или Тьма!
Ледяное течение окутало пирамиду древних, и золотая струя выплыла из широкого проема непостижимо древних ворот. Нерей медленно всплывал к черному зеркалу поверхности, рассекая тьму воды сверканием золотого света. Он размышлял. Мудрость — в этом была сила Великого Змея, именно это имел в виду Древнейший.
Черное зеркало с плеском приняло в себя могучее тело, огромная голова поднялась высоко над поверхностью океана, наполняя воздух изумрудным сиянием глаз, похожих на драгоценные камни. Нерей задумчиво смотрел на волны.
Он мчался в невидимых облаках, пронзая плоть небес собой, словно копьем. Его окружал ледяной холод непостижимой высоты, тьма боялась своего сына, расступаясь перед огнем его глаз. Мертвую тишину нарушал только стон умирающего воздуха, который сминали, закручивали в вихри и рвали на части могучие крылья.
Он сверкал серебряным светом, словно протянувшаяся в небо лунная дорожка. Самое красивое существо из всех возможных и невозможных, дракон был великолепен, когда мчался в тишине ночного неба, заставляя луну стыдиться своего несовершенства. Сверкающие стальные рога со свистом рассекали ткань неба, соперничая в остроте с ланцетом хирурга. Могучий хвост довершал операцию, сшивая края небесной раны гребнем стальных игл, похожих на столь любимые драконом горные пики. Его бриллиантовые крылья отливали неземным сиянием, изумительная красота гармонировала с грозным обликом хищника. Пылающие рубиновые глаза словно рассказывали встречным об имени своего хозяина, но встречных быть не могло. Огромный дракон парил в небесах один.
Он мчался на юго-восток уже много дней. И хотя спешить ему было некуда — ведь их всех ждала впереди вечность, — дракон летел быстро. Этого требовал его темперамент, дракон был рабом своих эмоций.
Ветры в ночном небе уступали ему дорогу, звезды провожали своего повелителя восхищенным звоном. Отблески луны на крыльях пели о его мощи, воздух возносился ввысь, согретый яростным пламенем глаз. Дракон повелевал небом.
Впереди вставали грозные кряжи скал, словно бросавшие вызов неистовству сына неба. Они не знали, что их владыка, ветер, — всего лишь раб для дракона. Он смеялся над наивностью гор, проносясь над ними лунной молнией, нарушая вечный покой древних ущелий биением горячей молодой крови. Дракон был молод, хотя и не знал этого.