— Нет масакового цвета, нет… верно весь продали… Только задарма ногу разбередил… теперь опять на сорок копеек мази потребуется.
Ходил к нам в лавку жид-фактор и завсегда завалящийся товар скупал. У жида у этого была очень маленькая голова и преогромная шляпа, доставшаяся ему с чьей-то большой головы. Пришел он однажды к нам, нарыл товару целый ворох и стал давать самую неподходящую цену. Крокодилов был в лавке, рассердился на этого жида и ну его ругать.
— Только, — говорит, — зря шляешься да товар мнешь. Пошел вон, Христопродавец, свиное твое ухо!
Подошел к нему сзади, схватил за поля его шляпы да и нахлобучил ему ее на самые плечи и вытолкал его из лавки на линию. А уж у нас молодцы на линии, что твои собаки, охулки на руку не положат. Как увидали этого самого жида в нахлобученной до самой шеи шляпе, вмиг подхватили его, кто пинка дал, кто толчка, кто в загривок, да так, словно сквозь строй через всю линию и прогнали. Фалды даже на сюртуке оборвали, галстук с шеи сдернули. Очнулся жид на другом конце линии и только с помощью будочников стащил с головы своей шляпу, так крепко она была нахлобучена. Хоть и много у нас в рынке над ним шуток шутили и завсегда все с рук сходило, но на сей раз он обиделся. Сейчас в квартал и на Крокодилова жалобу… Наутро повестка. Крокодилов пошел в квартал. Надзиратель ему был знакомый; завсегда пьянствовал вместе и чуть не каждый день в горку играли. Приходит. Жид уже там. Надзиратель сидит и никак не может от смеху, удержаться.
— Что это ты, говорит, Пуд Стахич, с Иудиным-то племенем наделал? Вот жалуется на тебя, что ты его избил и шляпу ему испортил.
— Я его бил? Я ему шляпу испортил? Врет он, ваше благородие, как перед Истинным, врет! Не токма что бить, а пальцем его не тронул. Я ему только вот что сделал… — И не успел жид рта разинуть, как Крокодилов выхватил у него из рук шляпу и снова нахлобучил ему ее до самых плеч.
— Вот это я точно сделал, не отрекусь.
Надзиратель и вся контора так и покатились со смеху.
Жид на дыбы.
— Ежели, говорит, ваше благородие, вы за меня не заступитесь, я выше пойду.
— Зачем не заступиться, заступлюсь, только начинай форменным манером. Подавай прошение на гербовой… да там еще с тебя придется… — и надзиратель начал высчитывать, сколько придется с жида.
Жид призадумался. Денег было жалко. Надзиратель это видел, отвел его в сторону да и говорит:
— Мирись, бери с него два целковых на шляпу, выгоднее будет.
Так на двух рублях и покончили.
А то так у нас раз шутку сшутили с попом, да такую шутку, что линия целую неделю со смеху помирала. Зашел к нам раз в лавку поп, простенький, из деревенских, и зашел первым покупателем, а уж у рыночников примета: ежели поп зайдет с почину, так целый день торговли не будет. Крокодилов был в лавке и крепко на это рассердился, ругаться начал, а Гаврила приказчик ему и говорит:
— Позвольте, Пуд Стахич, я над ним шутку устрою.
Крокодилов обрадовался.
— Устрой, — говорит.
Поп был в верхней лавке и покупал там шапку. Гаврила сейчас наверх. Вбежал туда впопыхах, прямо к попу, да и говорит:
— Батюшка, спасайтесь!
Поп побледнел.
— В чем дело?
— Беда! Кто Богу не грешен, царю не виноват! Грешным делом купили мы краденый товар и теперь внизу обыск, полиция нагрянула и уж всех молодцев перевязали. Сейчас придут и сюда! Спасайтесь, Бога ради, а то и вас за сообщника примут.
— Куда?
Поп засуетился.
— Вниз нельзя, потому на лестнице схватят. Пожалуйте вот сюда в окошко, на галдарейной крышке постоите.
Взял, выпустил его на крышу галереи да и запер окошко. Поп очутился на крыше и начал по ней бродить, а уж внизу на линии сбежалась целая толпа молодцев, указывала на него пальцами, хохотала и кричала: «Держи его! хватай!»
На крыше поп пробыл с четверть часа и рад был, что его наконец через окно снова впустили в лавку, так как с крыши вниз другого хода не было. Попавши в лавку, поп без оглядки бросился из нее вон с такою поспешностью, что даже забыл принесенный с собой кулек, в котором находилось пять фунтов сахару, чай и прочая провизия.
По линии он бежал во всю прыть, а молодцы кричали ему вдогонку: «Держи его! Держи!»
Вот как шутили в разбойничьем вертепе у Крокодилова.
1906