Тут Димка предложил:
— Давай Ужика приведем. Конуру покажем.
Люк согласился.
Димка на длинной бельевой веревке приволок маленького заспанного Ужика и подтолкнул его к конуре.
Ужик на конуру тихо зарычал, очевидно с испугу, и сел на хвост.
— Ничего, привыкнет, — сказал Люк. — Ты за него не волнуйся.
— Я-то что, — сказал Димка, — я не волнуюсь. А вот он как...
Строительство было в самом разгаре, но тут неожиданно кончился стройматериал.
К ребятам подошел дворник Трофим Спиридонович.
— Н-да, — сказал Трофим Спиридонович. — Дух вон!
— Дух у нас есть, — сказал Люк. — Доски кончились.
— Будем строить лестницу, — сказал Люк Димке.
— А для чего?
— Влезем на мачту.
— На самую-самую верхушку, — радостно сказал Димка.
Во дворе росла высокая сосна почти без ветвей, за что прозывалась мачтой. Она была, конечно, самой высокой сосной в округе, иначе Димка и Люк не стали бы ею интересоваться.
— А из чего будем строить?
— Из конуры.
Недостроенную конуру тут же разобрали на доски, и снова друзья принялись строгать, пилить, сколачивать и уточнять размеры.
Вскоре дворник Трофим Спиридонович, шофер Николай, старуха Авдотья и остальные жильцы дома узнали, что Люк и Димка мастерят лестницу, выше которой не будет во всем поселке. И нужна эта лестница для того, чтобы взобраться на сосну-мачту, на самую верхушку.
Со дня на день лестница увеличивалась и лезла через двор.
Когда кончилась конура, Люк деловито распорядился:
— Разберем носилки.
Носилки тут же разобрали на доски, и лестница полезла дальше.
Когда кончились носилки, Люк распорядился:
— Разберем тележку.
Тележку разобрали, и опять друзья взялись за молотки, пилу и гвозди.
Лестница уже перелезла через кучу песка, через поваленное дерево, через крышку подземного колодца и перегородила весь двор. Она путалась у жильцов под ногами, а шофер Николай чуть не передавил ее грузовиком.
Трофим Спиридонович взглянул на лестницу, потом прикинул размер сосны и сказал:
— Ну что? Опять дух вон?
— Нет, — ответил Люк. — Еще табуретка есть!
Но закончить лестницу было не суждено: не хватило все-таки стройматериала.
Люк и Димка даже обрадовались. Они втайне уже решили бросить затею с лестницей, потому что поднять ее с земли не было никакой возможности: она угрожающе изгибалась, громко скрипела, трещала.
Но Трофим Спиридонович каждый раз донимал друзей вопросами:
— Ну что? Когда на мачту полезете?
— Мы не полезем, — сказал однажды Люк. — Лестницу поднять нечем.
— Понимаю, — оказал Трофим Спиридонович. — Хорошо бы лебедку или подъемный кран.
— Да, да! Кран! Лебедку! — обрадованно воскликнули Димка и Люк.
Они хотели, чтобы Трофим Спиридонович оставил их в покое.
Но Трофим Спиридонович не оставлял их в покое.
— Мы вам поможем. Все жильцы выйдут помогут.
— Она короткая еще, до верхушки не достанет, — отговаривались Люк и Димка.
— Не беда. Все равно большая. В поселке другой такой не сыщешь. Надо попробовать поднять, примерить. А вдруг и до верхушки достанет? Эй, Николай! Иди подсоби рабочему классу! И ты, Авдотья, и еще кто там в доме есть, пускай все идут!
Жильцы пришли, подхватили лестницу, самую большую в поселке, и попытались поднять. Лестница изогнулась, заскрипела, затрещала. Вот-вот переломится надвое.
Бросили тогда жильцы лестницу, засмеялись и разошлись.
Так и осталась лестница на месте, длинная и бесполезная.
Только Трофим Спиридонович не ушел. Он достал кисет с табаком, свернул папироску и сказал Димке и Люку:
— Вы — что Кузьмич. Был у меня один такой земляк...
— Он тоже, как мы, лестницу строил? — спросил Люк.
— Нет, не лестницу.
— Может, конуру? — спросил тогда Димка.
— Нет, и не конуру. А служил он капитаном на речном катере. И был тот катер с обыкновенным нормальным гудком. А Кузьмичу этого мало. Захотел он раздобыть гудок, чтоб самый большой и самый голосистый на всю реку.
Трофим Спиридонович зажег спичку и прикурил папироску.
— Ну и вот, раздобыл он такой гудок и приладил его на свой катер. Развел пары и собрался в путь-дорогу. На прощание приказал погудеть и отчаливать. Погудел катер басом, погудел на всю реку, но не отчалил.
— Почему? — удивился Люк.
— Весь пар в гудок вышел, вот почему.
— Дух вон! — сказал Димка.
— Именно, — кивнул Трофим Спиридонович.