Тетя Луша сняла с ветки несколько гусениц, оглядела их и положила на место.
Гусеницы были точно в оцепенении, поджали свои высокие рога, скорчились или, свалившись с ветвей тутовника, лежали кучками на полках.
— Вот что, Маша, — сказала тетя Луша. — Надо немедленно заклеить стекла. Это раз.
— Как заклеить? — не поняла Маша.
— Белой бумагой, чтобы не пробивалась солнце. А то вы всех гусениц уморите. И потом необходимо намочить пол. Это два. Понятно?
— Очень даже понятно, — в один голос ответили Маша и Нюра. — И тогда они оживут?
— Должны ожить. А теперь за работу.
— Нюрка, — быстро сказала Маша, — сбегай в школу и попроси бумаги и клея.
Нюрка на радостях покружилась на одной ноге и только тогда побежала к дверям.
— Погоди, — остановила ее Маша. — Если встретишь кого-нибудь из наших, зови на подмогу.
— А тож! — сверкнула Нюрка ровными зубками и исчезла.
— Можно, я буду вам помогать? — спросила Тамара.
— Можно, — кивнула Маша.
— И я тоже буду помогать, — заявил Петя.
Тетя Луша доставала из колодца воду. Тамара, Петя и Маша разбрызгивали ее чашками по полу. Воду еще налили в несколько тазов и поставили по углам комнаты.
Вернулась Нюра. С ней прибежали две девочки — Зина и Варя, одинаково белокурые, с выгоревшими ресницами и бровями.
Вскоре окна в доме были заклеены изнутри белой бумагой, а на дверях прибили марлю, чтобы двери могли оставаться открытыми и не залетали мухи.
* * *
Ужинали в саду под высокой грушей.
Тетя Луша вынесла из дому керосиновую лампу с железным абажуром и подвесила на проволочном крючке за ветку дерева.
На селе было тихо. Только в полях гудели моторы и блуждали беспокойные огни — шла уборка.
Дул теплый ветерок, согретый спелой пшеницей. Раздвигая звезды, взошла большая луна.
И вдруг в поле зазвучала песня, и тут же откликнулась на эту песню другая, только в другом конце, потом где-то за ставками взвилась третья, потом где-то уже за садом подключилась и четвертая.
И потянулись со всех сторон к селу голоса, постепенно все приближаясь и усиливаясь.
Особенно выделялся один голос, грудной и низкий. Он был такой сильный и протяжный, что казалось, и вовсе ни на секунду не умолкает, а звучит все время. И хотелось, чтобы песня, которую вел этот голос, поскорее приблизилась к селу, стала слышнее.
А она, как нарочно, то вспыхивала с силой, то затухала, будто ветер сорвал с чьих-то девичьих кос легкую цветную косынку, и носит по просторам полей, и то сомнет ее, то расправит.
— Хорошо как! — оказала Тамара. — Кто это поет?
— Дивчатки поют, — ответила тетя Луша. — Со жнивов домой возвращаются. Чуешь, как Аленка голосом водит?
— А кто это Аленка?
— Вязальщица. Снопы вяжет.
Утомившись за целый день, Петя как сел, так и задремал с куском булки в руках.
Вдруг он почувствовал, что кто-то осторожно вытаскивает у него из рук булку. Открыл глаза — перед ним что-то большое мохнатое и дышит прямо в лицо.
— Кто здесь? — испуганно крикнул Петя. Спросонья он не понял, что это просто собака.
— Не пугайся, — сказала тетя Луша. — Варяг у нас смирный, не тронет.
— А чей он? — спросила Тамара.
— Соседский.
Варяг подбежал к Тамаре и, поднявшись, положил ей лапы на колени. Он был такой тяжелый, что едва не опрокинул Тамару вместе со стулом.
— Ну-ну! — строго сказала тетя Луша. — А где кнут?
Варяг отошел. Петя кинул ему вслед недоеденную булку. Варяг подобрал ее, махнул хвостом и ушел в темноту.
Вскоре на дороге застучала телега. Это ехали с поля девушки и пели.
Возле дома тети Луши песня на полуслове оборвалась, одна за другой спрыгнули с телеги вязальщицы.
— Гликерия Матвеевна!
— Тетечка Луша!
— Приехала!
Тетя Луша радостно заулыбалась и поднялась навстречу.
— Приехала, милые. Цела-целехонька.
Девушки гурьбой обступили тетю Лушу.
— А это чьи же такие будут? — спросили они, показывая на Тамару и Петю.
— А мои и будут.
— Племянники, значит, из Москвы?
— Да, племянники. Поглядеть на колхоз приехали. А ну-ка, Тамара и Петро, выносите из дому все стулья и табуреты начисто, будем гостей принимать.
Ребята помчались в дом.
«Какая же из них Алена? — соображала Тамара, вынося на двор стулья. — Может, вон та, в расшитом красными петушками платье, с темными бровями? Или вон другая — с зашпиленной вокруг головы косой, в белой кофточке и с маленькими сережками в ушах?»