От советского командования поступило распоряжение: мост уничтожить!
Подрывники и разведчики совершили вылазку к мосту, пытались заложить под него динамит, но англичане внимательно стерегли мост, и попытка с динамитом не удалась.
После этих вылазок англичане только усилили караул и установили прожектор.
И вот тогда боец по фамилии Матвеев предложил свой план уничтожения моста.
Он соорудил небольшой плот. На него насыпал кучу поленцев и поставил ящик со снарядами. К плоту укрепил еще высокую мачту.
Когда все было готово, плот оттянули на середину реки и зажгли на нем поленца.
Ящик со снарядами стоял на таком расстоянии от разложенного на плоту костра, чтобы снаряды взорвались не сразу.
Подождав, пока костер достаточно разгорится, плот отпустили, и он поплыл по течению вниз к мосту.
Мост, как всегда, стерег усиленный караул. Караульные заметили, что к мосту приближается плот с костром.
Англичане почувствовали что-то неладное и захотели вплавь добраться до плота, чтобы потушить на нем костер. Но тут они увидели ящик со снарядами и испугались: ведь снаряды могут взорваться в любую секунду!
Англичане подумали: может быть, плот благополучно пройдет под мостом, и пусть потом снаряды взрываются где хотят.
Но плот не прошел благополучно под мостом: он зацепился мачтой за широкие нижние балки и остановился.
Точно рассчитал Александр Матвеев размер мачты!
Англичане решили было отпихнуть плот, да мачта уперлась под самой серединой моста. Так просто к ней не доберешься: надо лезть под мост.
А кто полезет?
Пламя костра все ближе и ближе подкрадывается к снарядам.
«Сейчас снаряды взорвутся», — думают обрадованно бойцы.
Тогда англичане побежали за ведрами, чтобы сверху залить костер, и за баграми, чтобы сбросить с плота ящики со снарядами.
Но пока они бегали, пламя костра успело добраться до снарядов, и мост от взрыва разлетелся на куски.
КОРОЛЬ СКАЗАЛ: «ДУДКИ»
С Алешей я познакомился задолго до Отечественной войны.
Пристроившись у окна, я возился с конторскими книгами, составлял балансовый отчет по колхозу.
Медленные сумерки настаивались в углах избы. Стадо уже разобрали по дворам, и на улицах деревни было пустынно. С берега реки доносилось хлопанье белья о деревянные мостки — это запоздалая хозяйка заканчивала стирку, да изредка со стороны клуба придувало ветром треньканье мандолин и потряхивание медных гремков бубна.
— Эх-вох! Эх-вох! — руководил кто-то голосистый мандолинами и бубном, чтоб они настроились, ухватили лад и не рознили бы.
Мимо окна с полным ведром молока прошла сестра. Я слышал, как она цедила молоко в крынки и относила их в подвал, где накрывала чистыми досточками: не то запрыгнет лягушка или вползет жук.
Потом сестра перебрала плотнее косы, округлила гребенкой брови и сказала:
— Пойдем в клуб — Алеша приехал!
Я прикинул на счетах последние итоговые цифры баланса, вписал их в таблицу и отправился переодеваться.
Когда мы с сестрой пришли в клуб, там собралось уже много народу, на стену натягивали полотняный экран, расставляли скамейки и стулья. Дети мельтешили под ногами, за что получали от взрослых тычки в затылок.
У крыльца потрескивал канифолью шкив движка, вращал якорь генератора.
Старики по зимней привычке уселись в глубине зала около белых изразцов голландки, обстоятельно высморкались в разноцветные платки, надели очки и приготовились.
Девушки обступили передвижку. Из-за их плеч я все же разглядел молодого механика. Это и был Алеша. Он проверял силу звука, прислонив к звуковой рамке аппарата листок бумаги. Репродуктор под экраном урчал и булькал.
Не отрываясь от своего занятия, Алеша рассказывал девчатам что-то затейливое на разные голоса. Девчата слушали, жмурясь от интереса и удерживая напряженное дыхание.
Я остановился неподалеку от Алеши, тоже невольно прислушиваясь. Он заметил меня, окликнул:
— Дружище! Помоги ленту перемотать!
Я подошел.
Так мы познакомились.
Было интересно следить, как пальцы Алеши прикасались к деталям киноаппарата, с какой быстротой он вкладывал пленку, щелкал откидными роликами барабанов и, на одно мгновение заглянув в объектив, безошибочно устанавливал рамку по кадру.
Алеша кочевал с передвижкой по всему району, из деревни в деревню, и его знали всюду.
В нашем селе он задерживался дольше обычного. Новые фильмы привозил прежде всего к нам. Причиной этому была Аннушка — темно-русая, с синими глазами, застенчивая и трепетная, как луговой мотылек.