Пространство, очевидно.
Торп потянулся к зазвонившему телефону, и Ксандер увидел имя Калли на экране.
Вы любите её, я понимаю. Думаю, у неё тоже есть к вам глубокие чувства. Но иногда этого недостаточно. Есть старая поговорка: "Если любишь, отпусти". Это подходит. Если она не вернётся, значит не суждено.
Ты ни хрена не знаешь!
Хавьер рванулся через комнату к Торпу, и Ксандеру пришлось удерживать брата за воротник, чтобы остановить его. Даже сопротивляясь, он продолжал кричать.
Это говорят трусы, чтобы почувствовать себя лучше, когда их близкие выскальзывают сквозь пальцы. Но я знаю правду. Я отпустил свою чёртову жену, потому что думал, что это сделает её счастливее, чем мог я. Это было моим извинением, чтобы не стараться сильнее, не заботиться больше. И она умерла из-за этого! Отпустить кого-то это признак того, чтобы ты слишком слаб, чтобы бороться.
В этот момент Ксандер был полностью согласен.
Если ты хочешь притвориться, что тебе не наплевать, когда Калли отдаёт свою преданность и свою киску другому, я не могу остановить тебя. Но ты лжёшь себе. И будь уверен, чтобы мы не станем разделять твою позицию. Прямо сейчас скажи нам, где найти Лондон.
Оставь в покое Калли и успокойся, холодно отозвался Торп.
Мужчина так крепко сжал челюсть, что Ксандер удивился, что не раздался треск. Несомненно, вызов с Калли взбесил его, но то, что владелец клуба не хотел видеть того, что у него под носом, не означало, что и Ксандер должен зарыться головой в песок. Спустя полтора десятилетия и спустя тысяч женщин, он наконец знал, чего именно он хотел. Он не собирался позволить ей уйти.
Мы злимся только на тебя. С Лондон мы будет спокойными и нежными, как младенцы.
Торп закатил глаза.
Вы не поняли. Даже если вы будете себя хорошо вести, что, чёрт возьми, вы ей можете сказать, чтобы изменить её мнение? Не похоже, что она вам доверяет. Она убежала из-за этого, и вам нужно всё обдумать и найти истинную причину.
Повернувшись на пятках, Торп отвернулся и вышел за дверь. Он удержал себя от того, чтобы хлопнуть ей, хотя Ксандер был уверен, что он этого хотел. Вместо этого дверь закрылась аккуратным щелчком. Возникшая тишина в его голове звучала печально.
Он прав, сказал Хавьер глухим голосом, звуча практически побеждённым. Она знает меня, только как невоспитанного пьяницу. Я принимал её на работу пьяным. В первый рабочий день я был настолько плох, что ей пришлось заботиться обо мне. Я облажался, когда первый раз был с ней. Почему она должна доверять своё тело или своё благополучие тому, у кого так мало самоконтроля?
Неделю назад Ксандер, вероятно бы, согласился с Хавьером. То, что он топил своё чувство вины в водке, почти разрушило его и всех, кого он любил. Но Лондон также заставила его увидеть те части себя, на которые он не хотел пристально обращать внимание.
Это и моя вина тоже.
Ксандер нахмурился и сжал кулак, сдерживая желание ударить в стену.
У меня не было никаких чёртовых целей в жизни, поэтому я сделал своей целью трахаться. Это было единственной вещью, в которой я хорош. Если ты потерял себя в выпивке всего на несколько месяцев, то я топил себя в кисках половину своей жизни. Я не знал, что ещё делать. Никто не нуждался во мне.
На глаза Ксандера навернулись слёзы, и это было самой немужественной вещью, что он когда-либо испытывал, но он больше не смог это сдерживать. Разоблачение его шрамов может и не вернёт Лондон, но возможно это шаг к исцелению и, возможно, это сделает его лучшим мужчиной.
И меньше всего ты. Я жил в твоей тени. Я потратил годы на то, чтобы просто стать важным для тебя снова, как когда мы были детьми. Когда не вышло, я стал всем тем, что ты презираешь, просто чтобы увидеть, заметишь ли ты.
Ответные слёзы появились на глазах Хавьера.
Разделить с тобой Лондон... Я видел через твою обычную маску "Плейбой без причины". Я видел твою боль. Я разделил её. Потому что я не мог контролировать это, я погружался глубже и глубже в дела, пока мне не стало о ком заботиться и не осталось чувств, особенно после женитьбы на Франческе. Я знал, что не любил её. Она тоже это знала. Я прятался за своей работой. Я оставил вас в одиночестве. Она заплатила крайнюю цену за моё пренебрежение, потому что никогда бы не встретилась со своим убийцей, если бы получала от меня всё внимание, в котором нуждалась. Я никогда не смогу это изменить. Никогда не искуплю это. Я должен жить с этим фактом до конца жизни. Было легче винить тебя, что ты не обучал её, вместо того чтобы самому принять ответственность за её несчастливую жизнь. Это было трудно, Хавьер потянулся и взял его за плечо. Это неделя показала мне, как ты важен для меня, для Лондон. И даже для бизнеса. Прости меня за всё, особенно за то, что так долго держался на расстоянии.
Извинения приняты.
Ксандер схватил брата и обнял. Они сердечно хлопали друг друга по спине, как будто чтобы восполнить свободно текущие слёзы. Он повернулся и попытался тайком вытереть глаза, но Хавьер явно это увидел.
Я знал, что ты стискиваешь зубы каждый раз, когда очередное новостное агентство из Лос-Анджелеса подхватывает новость о моих выходках и растягивает её на всю страницу. Прости, что был вышедшим из-под контроля мудаком.
Да, его брат вытер глаза рукавом, затем попытался усмехнуться. Я тоже принимаю твои извинения, но я уверен, что в какой-то момент тебе снова придётся извиняться за то, что ты мудак.
Ксандер засмеялся, их внезапное подшучивание подняло настроение и принесло облегчение.
Отъебись.
Хавьер рухнул на кресло, на котором всего несколько минут назад сидела Лондон, и кивнул.
Ага, ты тоже отъебись.
Последовало тяжёлое молчание. Они преодолели свой раскол, но Лондон ушла, она была одна и думала, что недостаточно красива для них, и не доверяла их словам об обратном. Это ранило Ксандера больше всего. Сейчас ей не нужно быть одной. Ей нужно узнать, что они любят её. Ей нужно увидеть, что сломленные мужчины, которыми они были раньше, стали лучше, потому её нежный характер и её любовь изменили их.
У нас есть выбор, сказал Хавьер. Или мы позволим ей уйти и станем мужчинами, которыми были когда-то...
На хрен это!
Ксандер больше не хотел быть придурком. Он был жалким и одиноким. Несмотря на тот факт, что он перетрахал тысячи женщин, он ни с кем не был близок до Лондон.
Я думаю также. Прямо тут стоит бутылка, и я мог бы выпить её целиком и надолго забыться... но моя потребность в Лондон не исчезнет, когда выветрится алкоголь. Я не смогу напиться так, чтобы она пропала.
Не как с Франческой. Ксандер прекрасно это понимал. Одиночество можно глушить лекарствами и маскировать до тех пор, пока у человека не появится что то реальное, что он будет не способен забыть.
Я знаю, что могу найти Уитни и трахать её всеми известными людям способами следующие несколько часов. Если её не будет достаточно... в клубе есть и другие. Но мне не интересно, и я не подведу Лондон. Ей нужно, чтобы мы были сильными и стали лучше, чтобы она смогла исцелиться, наконец раскрыться полностью и освободиться.
Именно так.
Что будем делать? Если она ушла из «Доминиона», нам нет смысла здесь оставаться, заметил Ксандер.
Ты пытался ей дозвониться?
Её телефон остался в отеле. Даже если бы у неё был телефон, я сомневаюсь, что она ответит.
Хавьер кивнул.
Ты случайно не знаешь, где живёт Калли?
Нет. Я никогда не связывался с этой мелкой, потому что знал о чувствах Торпа к ней, даже если его задница слишком упряма, чтобы признать это. Кроме того, Калли не мой тип. У неё серьёзные заморочки. Мне вроде как жаль её Мастера, кем бы он ни был. Он, вероятно, купился на её кукольные синие глазки и пышные изгибы, и только сейчас понимает, что она сведёт его с ума.
Значит... я думаю, нам нужно вернуться в отель. Возможно, она появится там? У нас все её вещи. Если нет, что ж... она знает, как нам позвонить, если будет готова поговорить.
Верно. И тот факт, что их телефоны не звонили, раздражал его самообладание. Его настроение ухудшилось, и он не почувствует себя лучше, пока Лондон не будет в его руках, между ним и Лондон, пока они не дадут ей почувствовать себя удовлетворённой и любимой.
Они вышли из офиса Торпа, забрали свои вещи из игровой комнаты, затем направились в главную часть темницы. Ксандер заметил, что Мастер Калли и Торп спорят, размахивая руками, как будто размахивая кнутом. Он не к месту подумал, понимает ли Торп, что его безответная жажда и ревность делают его настоящим ослом.