— П-почему... Почему ты... Почему... — мычал он.
Он зашипел от боли, не в силах закончить фразу. Он тер лицо и рыдал, бормотал, нечленораздельно произнося слова, будто пьяный.
— Перестань быть такой киской. А теперь откройся пошире, маленькая сучка. — Роберт закрыл рот обеими руками, услышав требование. Даниэль фыркнул, а затем повторил: — Киской…
Парень замахнулся битой по рукам Роберта и нанес по брату один удар — глухой и сильный! Роберт дернул руками и закричал. Однако его крик был не очень громким и даже неразборчивым. Он был похож на вой хаски.
Даниэль нанес удар вперед битой в рот Роберта. Он разорвал ему губы и выбил три передних зуба. Роберт закашлялся, когда зубы влились ему в горло вместе с волной крови. Прежде чем он успел закричать, Даниэль повторил это. Бита выбила у него другой резец и клыки. Из-за сломанной челюсти своего брата Даниэль смог засунуть биту Роберту в рот.
Роберт упал на кровать, его глаза расширились от страха. Он почувствовал, как бита задела гортань. У него сработал рвотный рефлекс, заставивший его кашлять и мычать.
Даниэль взобрался на грудь своего брата, его руки крепко обхватили рукоятку бейсбольной биты. Он надавил на нее, вонзив ее глубже в горло Роберта под углом так, что из шеи Роберта стала торчать большая шишка. Он почувствовал некоторое сопротивление, когда заталкивал биту ему в глотку.
Роберта рвало, но рвота не могла пройти мимо куска дерева. Он захлебывался собственной рвотой, в то время как бита таранила его горло. Даниэль вытащил биту на несколько дюймов, затем ослабил хватку. Он вздохнул и посмотрел на своего брата, пока тот корчился под ним.
Его брат издал влажный фыркающий звук, словно кто-то с заложенным носом дышит через ноздри. Ему явно было трудно дышать. Его налитые кровью глаза закатились, а веки дрогнули. Ствол деревянной биты был запачкан кашеобразной оранжевой рвотой, слизистой кровью и густыми нитями слюны.
Через минуту он перестал трястись. Его грудь и живот перестали подниматься. Из его тела вырвался треск — каким то образом, непонятно откуда, — и он перестал дышать. Он был мертв.
Даниэль хмыкнул, поднимая ноги Роберта. Он положил их на кровать, затем перевернул на матрасе, бейсбольная бита все еще торчала у него изо рта. Накинул одеяло на тело брата и закрыл ноутбук, успешно скрыв свое жестокое преступление. А затем направился назад, пока не достиг центра спальни.
Он смотрел на брата равнодушными глазами. Он думал о своем детстве, вспоминал дни, когда играл с Робертом в видеоигры в одной комнате, но не мог набрать в себе ни капли раскаяния. Он не чувствовал себя плохо из-за того, что убил своего брата. На самом деле он вообще ничего не чувствовал.
— Спокойной ночи, братец, — прошептал Даниэль. — Надеюсь, ты сгоришь в аду.
***
Даниэль выполз из спальни Роберта. Он закрыл за собой дверь и на цыпочках поднялся по лестнице. Однако он не слышал голосов своих родителей. Оглянулся через плечо и осмотрел коридор. Все двери были закрыты, все комнаты по-прежнему были пусты. Они все еще внизу, подумал он.
На корточках, Даниэль тихонько спустился по лестнице. Он заглянул в гостиную. Его отец сидел в кресле, то засыпая, то просыпаясь, и смотрел телевизионное шоу — что-то о зомби. Звук гудящего света из ванной на первом этаже был слышен из гостиной.
Он точно определил местонахождение своих родителей. Папа в гостиной, мама в ванной дальше по коридору, подумал он, ладно, надо сработать быстро.
Даниэль на цыпочках пробрался на кухню. Он достал из-под раковины полиэтиленовый пакет и вернулся в гостиную. Пот капал с его лба, когда он подошел к дивану слева от кресла. Он заметил, что глаза отца закрыты, но знал, что он может проснуться в любой момент.
Подросток-убийца схватил ремень своего отца с дивана и сделал четыре быстрых шага назад. К его облегчению, отец все еще спал.
«Ты должен был убить меня этим, когда у тебя был шанс», ― подумал он, рассматривая пояс.
Даниэль медленно обернул ремень вокруг шеи отца. На затылке он просунул один конец ремня через пряжку и петлю. Наконец, он изо всех сил потянул за конец ремня, затягивая его, пока тот не начал душить Фрэнка.
Его отец очнулся ото сна, как только Даниэль затянул ремень. Он наклонился вперед в своем кресле и вцепился в шею — удивленный, растерянный, испуганный. В конце концов, он не знал, что вокруг его шеи был обмотан ремень. Он даже не осознавал, что его сын стоит позади него. Он только знал, что по какой-то причине задыхался. Его глаза вылезли из орбит, а язык вылез изо рта, он шипел и фыркал.
Пока его отец вертелся в кресле, пытаясь отстегнуть ремень, Даниэль набросил полиэтиленовый пакет на голову Фрэнка и потянул его назад. Дыхание Фрэнка участилось, пакет зашуршал — он запаниковал и начал задыхался. Мужчина наклонился вперед, извиваясь влево и вправо, но не мог вырваться из хватки своего сына. Он чувствовал, что исчезает, зрение темнеет, а слух угасает.
Фрэнк вгрызся в пакет, потом качнул головой и проделал дырку в пластике. Порыв свежего воздуха вошел в его легкие, хотя пояс по-прежнему ограничивал дыхательные пути.
— Проклятье, — пробормотал Даниэль.
Мальчик побежал обратно на кухню. Он остановился возле раковины и схватил поварской нож с подставки для ножей. Он вернулся в гостиную и обнаружил отца, спотыкающегося между диваном и журнальным столиком, с ремнем на шее и мешком на голове.
Даниэль бросился вперед.
— Умри!
Он ударил отца ножом в живот — один, два, три, четыре раза. Он дважды ударил его ножом в грудь, когда Фрэнк упал на диван. Каждый удар ощущался чувствительным, а затем следовало жжение. Темная кровь брызнула на диван, журнальный столик, пол и стену.
Сквозь мешок, все еще закрывавший глаза, Фрэнк наконец узнал своего сына, но глаза отказывались верить в это. На секунду он полностью перестал дышать.
— П-подожди, Дан-Даниэль, я люблю… ― скрипуче прохрипел он.
Даниэль снова ударил отца ножом в живот, не обращая внимания на его попытку заговорить. Фрэнк попытался прикрыть кровоточащие раны на животе руками. Парень неоднократно наносил удары ножом по тыльной стороне кистей и предплечий. Кожа на его руках облезла вокруг ран, и сквозь кровь виднелись белые кости.
Подросток поднялся и снова ударил отца ножом в грудь, целясь в сердце. Однако он промахнулся на дюйм. Он дважды вонзил лезвие ему в шею, а затем пять раз ударил его по лицу. Он рассек Фрэнку щеки, нос и лоб. Все его лицо было покрыто теплой кровью. Прозрачный полиэтиленовый пакет даже покраснел от крови.
— Умри! Умри! Умри! — кричал Даниэль.
Он отступил назад, пока его ноги не врезались в кофейный столик. Он уставился на отца. Мертвый, подумал он, совсем как Роберт. Он посмотрел на себя и усмехнулся. Его руки, грудь и живот были залиты кровью отца. С кончика лезвия тоже капала кровь, шлепаясь на деревянный пол.