В поисках вдохновения Гребенщиков и Курехин обращались к источникам совсем уж неожиданным. Понятно было их увлечение новой волной, фри-джазом, буддизмом, Толкиеном и еще бог знает чем — но в один прекрасный момент музыканты решили, что называется, «обратиться к корням». В 1983 году оба они активно слушали старинные русские романсы — едва ли не больше, чем Дэвида Боуи или «Talking Heads». По счастью, романсы были музыкой не особенно громкой, так что соседи за стенкой не раздражались.
Борис Гребенщиков: Во-первых, я тихо играл, а во-вторых, я жил в такой квартире, где… Это даже не могло считаться квартирой. Это было рабочее, то есть нежилое, помещение над какой-то школой на улице Софьи Перовской, где одновременно жило, по-моему, три или четыре семьи, и они были все настолько разные, что просто из соображения выживания никто ни к кому не лез. Все вели себя умеренно дружелюбно.
…
Запись альбома «Радио Африка» началась ранней весной 1983 года в студии Андрея Тропилло — в той самой, где легли на пленку все предыдущие альбомы «Аквариума».
Борис Гребенщиков: Песни из «Радио Африка» были написаны в основном во время моего ночного моциона. Я тогда работал сторожем в бане объединенных гаражей. Они находились на улице Некрасова. Самое смешное, что они так ни во что и не превратились. Так и стоит эта развалина на Некрасова, между Литейным и Маяковского.
Работа моя состояла в том, что я приходил вечером на работу, терпеливо ждал, пока придут шоферы, разденутся, выпьют свой портвейн, побьют руками по крышке шкафа — они все пытались пробить железную крышку шкафа кулаком… Ну, чтобы было круто. Они это делали каждый вечер. Когда все разбивали себе руки и портвейн оказывался допит, они уходили. Тут я спокойно тоже уходил. Закрывал дверь (ночью там делать абсолютно нечего), и, пока шел до дома, у меня как раз полпесни успевало написаться.
Там же, в студии Андрея Тропилло, запись планировали и закончить. Но дальше начались чудеса. В Ленинград приехала роскошная даже по нынешним меркам передвижная студия MCI. Ее сделали в Лондоне специально для московской выставки «Связь-80». Причем в Москве студия произвела такой фурор, что фирма «Мелодия» приобрела ее за двести пятьдесят тысяч долларов. Это был десятиметровый вагон, внутри которого находился магнитофон на двадцать четыре канала, микшерный пульт «Сони», цветной видеомонитор и другие роскошества. У нас, понятно, это чудо техники использовали только для записи симфонической и народной музыки.
В июле 1983 года вагон пригнали в Питер, и получилось так, что за пультом сидел старый приятель Тропилло звукорежиссер Виктор Глазков. Так что на десять дней — точнее, на десять ночей — музыканты оказались в лучшей студии страны.
Борис Гребенщиков: У Тропилло накопилось уже достаточно много двухканальных пленок. Как тогда на два канала умудрялись все писать — не могу понять совершенно. И вдруг организовался этот праздник: он как-то договорился с фургоном, который приехал записывать симфоническую музыку. Герой, который в этом фургоне работал, — он согласился. Только благодаря этим двум гениям, которые всем вовремя проставляли коньяк, с тем чтобы фургон не закрыли, чтоб его не отогнали, чтоб можно было там… Только благодаря им мы все и записали.
Сам фургончик был значительно меньше обычной кухни. Но как-то туда набивалось пять-шесть человек и все быстро записывали свои партии. Там было то ли восемь, то ли шестнадцать каналов. То есть какое-то чудовищное, невероятное количество. Мы записывали, сваливали, шли ко мне домой, все это слушали, рождалось еще сорок идей по поводу, что нужно делать завтра, звонили быстро этому, этому, этому, чтобы попробовать это, это, это. И продолжали.
К этому нужно добавить, что стоял фургон напротив гостиницы «Европейская», которая была нашпигована сотрудниками КГБ. Так что проникали туда музыканты по-партизански. Но зато уж и творили там все, что хотели.
Новые веяния, естественно, впитывались не только из музыки и литературы, но и из кино. Только в кино они, скорее, были старыми. У советских цензоров, пропускавших или не пропускавших западные фильмы на наш экран, вкус, несомненно, был, и кино нам показывали хорошее. Но спектр его был довольно узок. Допустим, «В джазе только девушки» знали наизусть, а «Полета над гнездом кукушки» не видели ни разу. И вот в начале 1980-х появляются первые видеомагнитофоны — и группа «Аквариум» начинает смотреть все подряд! Особенно питерские рокеры уважали Брюса Ли. И даже подражали ему по мере сил.