Расслабившись, я решила отложить мысли о своей популярности и приготовилась вникать в урок, но вдруг почувствовала знакомое покалывание на затылке.
Пока мистер Адамс говорил, покалывание все усиливалось, и вскоре вся моя шея начала гореть.
На меня смотрит Финн?
От этой мысли у меня снова перехватило дыхание.
По какой-то причине у меня возникло непреодолимое желание выяснить, смотрит он на меня или нет. Стараясь вести себя как можно естественней, я как будто случайно столкнула со стола карандаш. Потянувшись за ним, я посмотрела назад и тут же столкнулась взглядом с глазами Финна. Он быстро отвернулся, а я рывком выпрямилась и уставилась на доску.
Это ничего не значит… Я просто привлекла его внимание, уронив карандаш.
Но опять же… Кроме него, на меня никто не смотрел. Даже Гейб.
Разнервничавшись, я весь урок уделяла больше внимания покалыванию в затылке, чем тому, чему пытался научить нас учитель.
***
Шарлотта становилась мне симпатична. Я знала, что она слишком внушаемая, но все равно не считала, что она плохой человек. Я даже подумала, что она может быть очень милой.
На уроке творческого письма нас объединили в пару для выполнения упражнения, и она все время увлеченно болтала со мной.
Я узнала, что ее бабушки и дедушки и по материнской, и по отцовской линии жили в Пуэрто-Рико, а в Нью-Йорк переехали, когда родители Шарлотты были детьми. Они росли вместе в Нью-Йорке, затем переехали в Бостон из-за работы ее отца, который преподавал латиноамериканские исследования в бостонском университете. Три года назад, однако, ее родители развелись, и Шарлотта осталась жить с мамой, успешным дизайнером интерьеров, а каждый уикенд проводила с отцом. У меня создалось впечатление, что она по нему очень скучает.
Когда занятие кончилось, и мы разошлись у двери в разные стороны, чтобы пойти на следующий урок, она крикнула:
— Индия, увидимся за обедом!
Я улыбнулась и помахала ей, а когда несколько учеников неуверенно улыбнулись мне, пока я шла мимо, моя улыбка стала еще шире.
Прогресс!
Впрочем, как только я вошла в кабинет современной европейской истории, моя улыбка поблекла, что было совсем не связано с уроком или учителем и очень связано с Финном.
Я просто не знала, какой реакции ждать от него, и, что пугало сильнее, не знала, какой реакции ожидать от себя, когда я оказывалась рядом с ним.
Когда я зашла, он уже сидел за нашей партой. Я отлепила от него взгляд, ненавидя себя за то, что всегда столь остро ощущаю его присутствие, и приветственно улыбнулась Франклину.
Сев рядом с Финном, я не знала, здороваться с ним или нет, и потому промолчала.
Он тоже ничего не сказал.
Просто чудесно.
Как и в наш прошлый совместный урок, я провела большую часть занятия, ощущая его присутствие и отчаянно желая поскорее уйти. И только на следующем уроке я осознала, что не перенесла время нашей встречи для работы над презентацией.
Впрочем, я не напряглась по этому поводу, поскольку знала, что увижу его во время обеда. Хотя сложно было предугадать, как пройдет обед с Финном, учитывая его склонность не пользоваться словами, когда он находился рядом со мной.
К обеду я получила от учеников внушительное количество улыбок. Поэтому, когда я зашла в столовую, мой шаг слегка пружинил, и легкость в походке только усилилась, когда Шарлотта, сразу заметив меня, помахала, чтобы я шла к ним за стол. Я указала на очередь за обедом, и она понимающе кивнула.
Направляясь к очереди, я поискала взглядом Элоизу. Когда наши глаза встретились, она слегка кивнула мне, и я кивнула в ответ. До теплого энтузиазма Шарлотты ей было далеко, но улучшение было на лицо.
— Привет, Индия.
Я удивленно моргнула и заметила двух ребят, которые шли мимо меня с подносами, заставленными едой.
— Привет. — Я тоже им улыбнулась, понятия не имея, кто они, да меня это и не волновало.
На мгновение меня будто перенесло в мою прежнюю жизнь в Арройо Гранде.
Я старалась не слишком триумфально улыбаться, но когда девушка передо мной повернулась, чтобы поздороваться, сдерживаться стало трудней.
Взяв поднос с едой, я пошла к центральному столу и села рядом с Шарлоттой. Садясь, я поздоровалась со всеми и была рада услышать ответные «привет», хоть и произнесенные с разной степенью теплоты.
— Мне показалось, мисс Максвелл, или народ школы Тобиаса Рочестера действительно стал немного дружелюбней к тебе? — поддразнил меня Гейб.
— Ты не ошибся, — ответила я. — Хоть ты и выставил меня наркоманкой, сегодня все удивительно радушны со мной.