Когда она резко остановилась и сказала: «Живым не понять», а после начала рассказывать, какой далекой чувствует себя от живых, одиночество в ее голосе захватило меня целиком.
Все действие я не могла оторвать от нее глаз. Пока остальные запарывали свои реплики или читали их слишком пафосно или плоско, Элоиза не пропускала ни слова. Реалистичность ее игры пленяла. Когда мальчик, играющий ее мужа, бросился на могилу жены, после чего она повернулась к мачехе и сказала: «Они не понимают, верно?», по моим рукам побежали мурашки.
Появился помощник режиссера, монолог которого завершал пьесу, и мистер Дрэйпер, хлопнув в ладоши, выдернул меня из мира, в который меня перенесли.
— С самого начала! — крикнул он. — Некоторым из вас предстоит еще много работы! Элоиза, ты была бесподобна!
И это правда, с изумлением осознала я.
— Она хороша, да? — улыбнулась мне Надя.
Я кивнула, все еще не веря, что Элоиза оказалась настолько чертовски талантливой.
— Да.
— Что касается тебя, помощник звукорежиссера… Ты не обращала внимания на то, что я делала, да?
— Да, — поморщилась я. — Извини.
— Ничего. Ты ведь впервые на спектакле Элоизы. Ты прощена.
Я усмехнулась и стала изо всех сил пытаться запоминать, что она делает, но я все еще была под впечатлением.
Элоиза казалась слишком юной, чтобы быть такой сильной актрисой, и я могла только догадываться о том, что помогает ей так правдоподобно играть — актерское мастерство или собственный опыт.
Я знала, что Элоиза прошла через нечто ужасное, но увидев ее уязвимость, впервые поняла, что она так и не оправилась после потери матери.
Обхватив плечи руками, я безучастно уставилась на звуковое оборудование Нади. И вдруг мне стало неловко от осознания собственного эгоцентризма.
После переезда в Массачусетс меня волновало только одно: как это сказалось на мне… как меня ранила эта ситуация. Я ни разу не подумала, что она могла ранить кого-то еще, и тем более Элоизу.
***
После репетиции за нами приехал Джил, и мы с Элоизой тихо сели в машину. Когда она подошла ко мне у школьных ворот, мне показалось, будто я смотрю на абсолютного другого человека, совсем не похожего на того, с кем утром я зашла в школу.
История заключалась в том, что я совсем не знала Элоизу и потому строила у себя в голове предположения на ее счет. Некоторые вещи для меня по-прежнему оставались загадкой — вроде ее отношений с Финном, хотя в тот его редкий момент откровенности об их матерях мне многое стало понятно, — но я считала, что по большей части поняла ее суть. Привилегированная, отчужденная, высокомерная, принципиальная, честная, решительная, мотивированная, добрая к друзьям, избалованная, счастливая, очаровательная папина дочка.
Теперь я уже не была в этом настолько уверена.
Я подумала, что для начала нужно отбросить «счастливую» и «очаровательную» и добавить «печальную» и, возможно, «одинокую», наряду с «исключительно талантливой».
Теперь, узнав, что в ней есть печаль и ранимость, я заинтересовалась ей. Что немного напоминало причины, по которым мне был интересен Финн.
Привлечена печалью.
Ха.
Даже не знаю, как это характеризовало меня.
— Ты очень талантлива, — сказала я в тишине машины.
Мои слова выдернули Элоизу из грез, и она приподняла бровь.
— Извини?
— Я сказала, что ты очень талантлива.
Она закрыла глаза, скрывая их выражение.
— Спасибо.
— Тебе стоит поступать не в медицинский, а в Тиш. (Школа Искусств Нью-Йоркского университета — прим. пер.)
Она невесело улыбнулась.
— Если бы папочка настоял на своем, это был бы юридический.
Я нахмурилась.
— Но он так явно поддерживает тебя.
Элоиза сморщила нос и отвернулась к окну.
— Хм-м.
Что значило это «хм-м»? Неужели в реальности Тео не поддерживал дочь, а все их разговоры за ужином были простой показухой? Что я упустила из виду?
— Ну ничего, зато теперь у него будет юрист в семье, — пробормотала Элоиза в окно.
От ее комментария меня затопило беспокойство.
Возможно, я все это время была права? Возможно, поведение Элоизы в нашу первую встречу было вызвано неприязнью ко мне? Она же не думает, что я собираюсь украсть поддержку и привязанность ее отца, да?
Это я-то! Которая не доверяла ему. Да и вообще никому, если на то пошло.
— Мы с Финном встречаемся с четырнадцати лет, — произнесла Элоиза.
Я моргнула, сбитая с толку ее внезапным заявлением.