— Не надо, — прошептал он.
— Элоиза, — напомнила я, мягко высвобождаясь из его рук.
— Давай просто забудем обо них. Об Элоизе, о Патрике, обо всех.
— Мы не можем просто забыть. Это, — я показала на него и себя, — причинит людям боль.
— Сейчас единственное, что меня волнует — это ты.
— Это фантазия, Финн.
— Не говори так. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно?
— Да. Но еще я не хочу никого ранить.
— Не ранишь, поверь. — Он снова потянулся ко мне, и я расслышала в его голосе панические нотки. — Неужели тебе не хочется почувствовать счастье — хотя бы на миг? Я устал быть несчастным.
Ко мне подкралась тревога, и я отступила к двери.
— Иногда мне тоже плохо от этого. — Он нравился мне. Я хотела его. Может, даже нуждалась в нем. Больше, чем когда-либо в ком-либо из знакомых раньше парней. Но хоть он и был первым парнем, подарившим мне тот самый долгожданный поцелуй из любовных романов, его эгоизм заставил меня насторожиться. — И, может, мы и могли бы стать счастливыми на один миг, но это стало бы причиной несчастья других. Я не стану причинять людям боль ради того, чтобы быть с тобой. И я вынуждена задуматься, что ты на самом деле за человек, если не видишь, что это может убить Элоизу. — Я покачала головой, разочарованная в нем, в себе и во всей этой ситуации. Решимость придала мне сил, и я выпалила: — Просто забудь меня. Я серьезно. Ты не тот, кем я тебя считала.
— Она лесбиянка! — хрипло выкрикнул он, когда я повернулась к нему спиной.
Неожиданно я почувствовала себя идиоткой, которая встала в машине с открытым люком и поняла, что впереди висит тяжелый металлический знак, лишь врезавшись в него лбом.
Я медленно развернулась. Финн в ужасе смотрел на меня.
— Элоиза лесбиянка?
— О, фак. — Он потер руками лицо, не переставая бормотать: — Фак, фак, фак…
— Финн. — Я поспешила к нему. — Все в порядке, успокойся.
— Нет, не в порядке! — рявкнул он. Его глаза заблестели от слез. — Я не могу поверить… О, фак.
— Финн… — Я стояла, ощущая свою полную бесполезность и беспомощность, пока он в панике стремительно расхаживал передо мной. — Перестань. Ну пожалуйста. Я никому не скажу.
В его глазах не было ничего, кроме мучительного раскаяния.
— Ты права. Я эгоистичный козел. — Он опустил голову и закрыл глаза. Черты его лица были искажены болью.
Нас окутала тишина, и я в полной мере осознала, что именно сказал Финн.
Элоиза была лесбиянкой.
И боялась, что кто-то узнает о ней… Они использовали друг друга?
— Так вот, что ты имел в виду, — произнесла я, — когда сказал, что Элоиза тоже получает выгоду от ваших отношений.
Он кивнул и сел на диван.
Осторожно, чтобы не спугнуть его резким движением, я примостилась с ним рядом.
— Мы правда долго были друзьями, — произнес он. — А после смерти наших матерей стали еще ближе. Но только как брат и сестра.
— Она знает о твоем отце?
— Знает, что он мудак, но насилие я скрывал от нее. Мне было…
— Стыдно, — договорила я.
Подняв голову, он встретился со мной взглядом и мрачно кивнул.
— Да. Стыдно.
Я сморгнула жгучие слезы.
— Так как вы?…
— С нею стало твориться что-то неладное незадолго до ее пятнадцатилетия, а в тот вечер Эль впервые в жизни напилась. В хлам. Я избавил ее от приставаний одного парня из нашего класса и, спрятав у себя в комнате, пытался помочь протрезветь. Внезапно она расплакалась. Но вовсе не из-за парня. Она призналась мне, что она лесбиянка. Чтобы ты понимала: ее отец один из основных доноров средств Республиканской партии. Он консервативный поборник традиций, — объяснил Финн. — В 2004-м он выступал против однополых браков и не обрадовался, когда Массачусетс стал первым штатом, легализовавшим однополые браки. Я к тому, что он стопроцентно отреагирует на ее секрет плохо. Отец для Эль — целый мир. Она очень боится потерять его и остаться не только без матери, но и без отца. И страшно боится отличаться от других. Ты видела, как люди здесь заботятся о своем имидже. Это консервативное общество. Но дело даже не в этом. В том смысле, что сейчас люди стали терпимее. Они приняли бы ее, если б узнали, и я пытался донести это до Эль, но понял, что есть нечто большее… Нечто, как мне кажется, связанное с ее мамой, и чем бы оно ни являлось, оно заставляет Эль бояться реакции отца. Она боится потерять все и всех.
Вот это да, подумала я. Наши обстоятельства, может, и отличались, но мотивы были похожи — чтобы чувствовать себя в безопасности, нам обеим была нужна популярность и одобрение. Оказалось, что у меня есть еще одна общая черта с Элоизой.