Демократия лишена возможности опираться на национальные традиции. Демократическая Россия не может быть простым детищем высочайшего соизволения. Но она не может опереться и на земства, так как земства построены не на демократическом принципе, а на начале сословного и имущественного ценза. Демократия, если она не лжет своим именем, если она действительно является партией народного верховенства, не может ни на минуту признать за земством право говорить именем России. Всякую попытку со стороны земств и дум вступить с абсолютизмом в соглашение от имени народа демократия должна клеймить, как узурпацию народного суверенитета, как политическое самозванство.
Но если не абсолютизм и не дворянское земство, то кто же? Народ! Но народ не имеет никаких легальных форм для выражения своей суверенной воли. Создать их он может только революционным путем. Апелляция к Всенародному Учредительному Собранию есть разрыв со всей официальной традицией русской истории. Вызывая на историческую сцену суверенный народ, демократия врезывается в легальную русскую историю клином революции.
У нас нет демократических традиций, их нужно создать. Сделать это способна только революция. Партия демократии не может не быть партией революции. Эта идея должна проникнуть во всеобщее сознание, она должна наполнять нашу политическую атмосферу, самое слово демократия должно быть пропитано содержанием революции, так чтоб при одном прикосновении оно жестоко обжигало пальцы либеральных оппортунистов, которые стараются уверить своих друзей и врагов, что они стали демократами с тех пор, как назвались этим именем.
«Мирное» сотрудничество с земством или революционное сотрудничество с массой? Этот вопрос демократия должна решить для себя, – мы ее заставим решить этот вопрос, так как будем его ставить пред нею не только в общей форме, не только в литературе, но самым конкретным образом, в каждом живом политическом действии.
Конечно, демократия хочет союза с массой и тянется к ней. Но она боится порвать со своими влиятельными союзниками и мечтает о том, не сможет ли она сделаться связующим звеном между земством и массой.
В замечательно поучительной статье «Нашей Жизни» выдвигается та мысль, что для «безболезненного» осуществления демократической реформы «необходимо интеллигенции сейчас же, не теряя дорогого времени, прийти в тесное соприкосновение с широкими народными массами, войти с ними в непрерывное общение». Статья не отрицает, что часть интеллигенции и раньше стремилась к этому, – но она делала это, «исключительно напирая на классовые противоречия, существующие между народными массами и теми слоями общества, из которых до сих пор выходит и долго еще будет выходить большая часть русской интеллигенции»{10}… Теперь нужна другая работа. Нужно в человеке из «народа», прежде всего в крестьянине, пробудить «свободного гражданина, сознающего свои права и бесстрашно их отстаивающего». Для этой работы «нужно сотрудничество демократической интеллигенции с выборными представителями земства»! Другими словами: так называемая демократическая интеллигенция должна пробуждать свободных граждан не только без «исключительного напирания» на классовые противоречия внутри оппозиции, но и в «дружном сотрудничестве» с земской оппозицией. Это значит, что интеллигенция не только лишает себя возможности смело и решительно ставить вопросы аграрной реформы, – но и отказывает себе в праве революционно и демократически ставить конституционную проблему. Эта внутренне-противоречивая задача: пробуждать массы, тащась в хвосте у земцев, – не может создать для демократа достойной политической роли. В своей агитации демократия будет неизбежно лгать – не той смелой, на половину бессознательной ложью якобинской демагогии, которая в своем революционном самозабвении находит долю своего прощения, – а той скаредной либеральной ложью, которая опасливо озирается раскосыми глазами, обходит острые вопросы, как будто боится наступить на гвозди, говорит шепелявой скользящей речью, потому что всякое «да» и всякое «нет» как огнем обжигает ее уклончивый язык. Образцом ее будет лишь освобожденская прокламация о войне и конституции, которую мы в свое время разбирали в «Искре».[49] Прокламация эта написана для массы, старается говорить языком, понятным массе, и взывает к интересам массы.
И что же говорят в ней освобожденцы народу? Они говорят ему, что война никому не нужна, что царь не хотел ее, что царь миролюбив. Они это доподлинно знают. Они говорят далее, что царя соблазнили дурные советники, не осведомляющие своего государя об истинных нуждах народа, ибо «иные из вельмож ведут государственные дела не по совести, а по корысти для своего кармана и для почестей, а иные из вельмож – глупы». Чтобы помочь делу, нужно созвать народных представителей. Царь от них будет узнавать правду, «как это было изредка в старину, когда русские цари жили в Москве». Управлять делами будут все сообща – государь, министры и собрание народных представителей.
Так строят свободную Россию демократы-"освобожденцы". Они берут под свою защиту царя и вместе с ним и монархию. В своей конституции они отводят царю красный угол. Они созывают собрание народных представителей не для выражения суверенной воли народа, а в помощь монарху. Партия «Освобождения», еще не побежденная в борьбе с монархией, еще не приступившая к этой борьбе, на глазах всего русского народа становится на колени пред носителем власти божьей милостью.
Таков ее либерализм!
Вокруг трона, за которым признается неприкосновенное право исторической традиции, должны расположиться народные представители. Но какой народ они будут представлять? Народ земств и дум? – за которыми ведь тоже неприкосновенное право исторической традиции… Будет ли представлен народ «без традиций», народ без сословных, имущественных и образовательных привилегий? Прокламация не дает на этот вопрос ответа. Она помнит, что задача «освобожденцев» не только пробуждать гражданина в человеке из народа, но и оставаться в добром согласии с привилегированными гражданами из земств. Обращаясь к народу с пропагандой конституции, «освобожденцы» ни словом не упоминают о всеобщем избирательном праве.
Таков их демократизм!
Они не смеют сказать: долой корону! – потому что у них нет отваги противопоставить принцип – принципу, республику – монархии. Еще до борьбы за новую Россию, они протягивают руки для соглашения с коронованным представителем старой России. Они опираются на пример сословно-совещательных Земских Соборов в прошлом, вместо того, чтобы взывать к торжественному провозглашению народной воли в будущем. Словом: они апеллируют к антиреволюционной традиции русской истории, вместо того, чтобы создать историческую традицию русской революции.
Такова их политическая отвага!
Итак, русское конституционное правительство составят: "государь (неизвестно, для чего нужный), министры (неизвестно, пред кем ответственные) и собрание народных представителей (неизвестно, какой «народ» представляющих).
Стоит организовать на этих началах государственную власть, и тогда – здесь начинается центральное место «освобожденского» vademecum'a[50] – и тогда все вопросы разрешатся сами собою, все невзгоды и беды русского народа снимет, как рукой. В тех странах, где народу удавалось добиться конституции, он, по словам прокламации, «везде устраивал себе правые суды, уравнивал подати и облегчал налоги, уничтожал взяточничество, открывал для детей своих училища и быстро богател… И если б и русский народ, – так пишут „освобожденцы“, – потребовал себе (как?) и добился от царя (как?) конституции (какой?), то и он избавился бы от оскудения, разорения и всяких притеснений точно так же, как избавились от него и другие народы… Когда будет в России конституция, то народ через своих представителей, наверное, отменит паспорты, заведет хорошие суды и управление, упразднит самовластных чиновников, в роде земских начальников, и в местных делах будет управляться своими свободно выбранными людьми, заведет множество школ, так что всякий сможет получить высшее образование, освободится от всякой тесноты, наказаний розгами (после получения „высшего образования“?) и заживет в довольстве. Словом, при конституции, то есть при управлении страною царя (а без царя?) вместе с собранием народных представителей, народ будет свободен и добьется настоящей, хорошей жизни».
49
«Искра» – заграничный орган РСДРП, основанный Лениным, Мартовым и Потресовым, совместно с группой «Освобождение Труда». В конце 1900 г. в редакцию вошли: П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич, В. И. Ленин, Ю. О. Мартов, Г. В. Плеханов и А. Н. Потресов. В течение 1900 – 1903 г.г. «Искра» проделала громадную работу по собиранию сил российской с.-д., ведя беспощадную теоретическую борьбу с оппортунизмом в лице тогдашнего «экономизма». II съезд РСДРП (Лондон 1903 г.) признал громадное значение работы, проделанной «Искрой», и объявил ее центральным органом партии. В связи с вопросом о руководстве партийной работой Ленин придавал сугубо важное значение составу редакции Ц. О. Благодаря его давлению съезд удалил из редакции колеблющихся – Аксельрода, Засулич и Потресова – и выбрал новую редакцию в составе Ленина, Плеханова и Мартова (последний отказался в нее войти). Ввиду того, что вскоре после съезда Плеханов встал на путь сближения со своими старыми политическими друзьями, Ленин оказался вынужденным покинуть «Искру» и с N 51 уже в ней не работал. После окончательного перехода Плеханова на позицию меньшевиков, «Искра», прозванная «новой» в отличие от «старой» – ленинской, превращается из революционного органа в газету организационного оппортунизма и половинчатой критики либерализма. Новая «Искра» заканчивает свое существование во время первой революции – 8 октября 1905 г.
Здесь имеется в виду статья: «Явление либералов народу».
50
Vademecum – буквально значит (по-латыни): иди со мной, употребляется в смысле: путеводитель. Это слово здесь употреблено по аналогии с известным полемическим сочинением Плеханова (Vademecum для редакции «Рабочего Дела»), написанным против «экономистов».