— Что? — я замерла, не намереваясь прервать очередной поток слёз.
— Мы были женаты, — она погладила кольцо на безымянном пальце левой руки. — Долгих десять лет счастливого брака.
— Мой папа ушёл от мамы к вам?! — я хлопнула ладошкой по столу, желая разорвать нотариуса. Люди обернулись на внезапный шум, но я сделала вид, что абсолютно не заметила косые взгляды в нашу сторону.
— Что ты, — она неожиданно перешла на «ты», отрицательно качая головой. — Мы познакомились с ним тогда, когда он с Валерией был уже два года в разводе.
Я села обратно на стул и подозрительно сощурилась. Логическая нить оборвалась окончательно. Папа просто так ушёл от мамы, но потом неожиданно влюбился в симпатичную блондинку. При том Валерия Андреевна настаивала на смерти отца.
— Вижу, что ты в растерянности, — нотариус виновато улыбнулась, — твоя мама старой закалки и она подозревала Вадима в постоянных изменах. Конечно, он ей не изменял, а усердно работал, чтобы купить квартиру в центре Киева. Твой папа был не из тех, кто предаёт свой выбор.
Я внимательно вслушивалась в историю Василисы Викторовны, чтобы не упустить не одной детали. Понятия не имею, какова вероятность правдивости её слов.
— В конце концов Валерия вспылила и сказала, чтобы он не возвращался домой, а оставался со своими девушками низкого социального статуса, — нотариус печально вздохнула, поправляя шаль.
— И он поэтому не вернулся? — я закатила глаза. Тупее причины не найдёшь.
— Нет, он передумал возвращаться сразу, как только получил письмо с фотографией твоей мамы, которая на улице целовалась с другим мужчиной, — Василиса Викторовна печально посмотрела на меня, скрещивая пальцы в замок.
— Да ну, мама очень сильно любила папу, она просто не могла этого сделать, — я покачала головой. Точно выдуманная история. Валерия Андреевна — это человек старой закалки, которая всегда была верна мужу и не смела даже перекинуться с соседом в очереди парой слов.
— Я знала, что ты не поверишь, поэтому держи, — она открыла синюю папку и вытащила оттуда файл с письмом.
Сердце забилось в груди. Нет, этого не может быть. Мама бы никогда… Я медленно открыла конверт и вытащила письмо с фотографией.
— Это платье…
Оно действительно было маминым. Чёрное, кокетливое платье в горошек. Модное и современное на то время. Она просто обожала его носить, хоть и надевала исключительно на «светские вечера». Горячая слеза покатилась по щеке.
— Ты можешь забрать эти документы себе, — сказала Василиса Викторовна и положила свою руку на мою, нежно поглаживая.
— Зачем… зачем всё это? — хотелось кричать и порвать все доказательства, все фотографии, все жуткие вещи прошлой жизни моих родных.
— Чтобы ты знала правду, которую от тебя скрыли, — она смахнула блондинистую прядь и виновато опустила глаза. — Я не могла сделать этого раньше.
— Какая вам выгода от этого? — в горле пересохло, а слёзы продолжали душить. Я вцепилась побелевшими пальцами в стакан с водой, который любезно приносят каждому посетителю.
— Никакой, — сухо процедила Василиса Викторовна и миловидно улыбнулась. — К сожалению, я принципиальный и понимающий человек. Принципиальный в том плане, что ложь никогда не бывает во благо.
Я приоткрыла рот в удивлении и вытерла слёзы платком. Женщина, которая действует исключительно из таких побуждений вызывает уважение. Если, конечно, она сама не является заложницей вранья.
— Никого жизнь не щадит, — нотариус сказала это с таким устрашающим шепотом, что по моему телу пробежали колючие мурашки. Я уловила грустный взгляд женщины.
Вариантов два: либо она потрясающая актриса, либо действительно желает открыть правду, которую так профессионально скрывали несколько лет. Папа был жив. Все эти чёртовы годы была возможность поговорить с ним, провести время за прогулкой или просмотром фильмов.
Я потёрла сухие, но такие красные глаза. Мама — единственный близкий человек, который каждый раз без зазрения совести лгал. Каждый. Чёртов. Раз.
— Вы пришли мне рассказать только это? — я удивлённо посмотрела на нотариуса, которая задумчиво разглядывала окно кафе.
— Конечно нет, ждала, когда ты переваришь ситуацию, — она открыла сумочку и судорожно искала что-то. — Ах, вот он.
Василиса Викторовна достала конверт и протянула его мне.
— Это письмо от твоего папы, Амелия, — я дрожащей рукой забрала протянутую вещь, еле сдерживая вновь поступившие слёзы.
Я дрожащими руками сжимала письмо от родного отца, которого давным-давно похоронила. Если бы только мне кто-то сказал о том, что есть время поговорить с ним, обнять. Неужели Валерия Андреевна до такой степени ненавидела бывшего любимого мужа, что смогла похоронить его для собственной дочери.
Я достала из кармана телефон. Позвонить или нет? Я не знала, как говорить с ней после «изгнания» из дома, а теперь вообще терялась в догадках. Судьба распорядилась по-другому, когда на экране высветилась иконка входящего звонка.
Глава 25
— Алло? — я прислонила телефон к уху и прошлась вдоль улицы. Где-то тут была остановка.
— Привет, солнышко, — мама осторожно поздоровалась со мной, прекрасно понимая, что кто-то в нашей семье злопамятен.
— Привет, — сухо ответила я, продолжив путь.
— Ты сможешь приехать сегодня? Нам нужно обсудить кое-что, — мама пропустила мимо ушей моё сухарное состояние и принялась атаковать.
— Нет.
— Почему? — удивлённо спросила она.
— Не хотелось бы, чтобы меня выгнали, — съязвила я и выжидающе уставилась вдаль, выискивая нужную маршрутку глазами.
— Об этом я и хотела поговорить… — многозначительно сказала мама, ожидая моего ответа.
— Хорошо, скоро буду, — сказала я, останавливая маршрутку, — поговорим о кое-чём.
— Что ты имеешь в виду? — после долгой паузы мама задала один-единственный вопрос, который я оставила без ответа.
Маршрутка со скрипом затормозила возле меня. Пришло время взять быка за рога и посмотреть на реакцию мамы. Кто бы мог подумать, что самый близкий человек водил меня за нос столько лет.
*************
Каких-то двадцать минут и мама уже открывала мне ворота, виновато смотря в глаза. Я молча прошла мимо неё. Дядя Антон вышел из гаража, оценил ситуацию и покачал головой. Он прекрасно понимал, кто заварил эту кашу.
Мы зашли в дом и прошли на кухню, где стояли ароматные сырники с малиновым вареньем. Казалось, что напряжение в этой комнате можно было резать ножом и намазывать на хлеб, вместо масла. Мама не торопилась что-либо говорить, разливая зелёный чай. Я тоже молчала. Не думаю, что в этой ситуации уместно начинать разбор полётов пострадавшей стороне.
— Знаешь, — мама печально вздохнула, — я никогда не обсуждала эту тему, даже с Тошей.
Валерия Андреевна отпила зелёного чая и сцепила руки в замок.
— Так уж вышло, что люди влюбляются, женятся, заводят детей и в итоге разводятся. Это сейчас молодежь живёт вместе несколько лет, а потом только решаются скрепить свои узы бракосочетанием, — мама печально посмотрела на меня, будто я должна проникнуться ситуацией. Её что ли принудили к замужеству?
— Ну, люди постоянно прогрессируют, поэтому понятное дело, что устои СССР отошли на задний план.
— Раньше всё было не так… Мужская измена — это в порядке вещей и нужно просто закрыть на неё глаза, — мама смотрела куда-то в сторону. Сейчас она напоминала потерянную и забитую девушку.
— Ты хочешь сказать, что папа тебе изменил? — я осторожно взяла её за руку, но не спешила верить словам, ведь мы помним, какая информация лежит в папке.
Мама посмотрела на меня и легонько кивнула. Теперь можно её обвинять и кидаться фактами, яро утверждая, что…
— Я закрыла на это глаза, — она пожала плечами и отпила чаю, — и изменила ему в отместку.
— Что? — такого поворота событий мой мозг не предвидел.