– Вот это да! – в очередной раз для затравки обронил он, глотнул полную ложечку светло-рубинового варенья, не торопясь запил уже остывшим чаем. – Какой кошмар!
– У тебя всё – «кошмары», – ворчнула Марина, глянув поверх очков (очки у неё чудом каким-то держались на кончике носа). – Пейте скорей, мне посуду домыть надо.
– Что там, что там, Виктор? Читай, миленький, читай, – перебила Лидия Семёновна, махнула на дочь сухой веснушчатой ладошкой: замолчи!
– Да вы посмотрите, чего писать начали, а! Вот – о «красном терроре» после революции. Ужас!
Виктор, томя слушательниц, заглотнул ещё две ложечки варенья, сделал несколько крупных глотков, прожевал ягоды. Начал читать:
«Член Учредительного собрания И. И. Котов был вытащен на расстрел из трюма баржи с переломанной ногой и рукой и выбитым глазом… В Екатеринодаре пытают так: жертву растягивают на полу застенка, двое тянут за голову, двое за ноги. Растягивают таким образом мускулы шеи, по которой бьют рукояткой нагана. Шея вздувается, изо рта и носа идёт кровь, жертва терпит невероятные страдания…»
– Постой, постой, Виктор! – Лидия Семёновна во все глаза смотрела на зятя. – Я что-то не поняла. Это что, белогвардейцы так мучили наших?
– Ха! Белогвардейцы! – Виктор злорадно фыркнул. – Белогвардейцев. Белогвардейцев так мучили ваши. И не только белогвардейцев…
Лидия Семёновна поджала губы, но Виктор не дал расцвесть её чувству оскорблённого большевистского достоинства.
– Вы дальше, дальше послушайте:
«В одиночке истязали учительницу Добровольскую, вина которой заключалась в том, что у неё нашли чемодан с офицерскими вещами. Предварительно она была изнасилована. Изнасилование происходило по старшинству чина. После этого приступили к пытке. Сначала порезали ножом её тело, затем щипцами раздавили пальцы на руках… Потом расстреляли.
В Симферополе устраивали заключённым клизмы из битого стекла и ставили свечи под половые органы. В Царицыне имели обыкновение сажать пытаемых на раскалённую сковороду, пилили им кости. В Харькове комендант ЧК Саенко вонзал в тело жертвы нож на один-два сантиметра и затем проворачивал его в ране. Также любил Саенко скальпировать кисти рук…»
Виктор, стараясь подчеркнуть спокойствие духа, хотел, не отрывая взгляда от журнальной страницы, попасть ложечкой в варенье, но промахнулся мимо вазочки – и раз, и другой. Досадливо швырнул ложечку на стол. Мельком заметил: Марина бросила посуду, застыла с тряпкой в руке, поправила очки – слушает. Виктор прокашлялся – в горле запершило – продолжил:
«В киевской ЧК пытаемого привязывали к столбу, потом к нему привязывали одним концом железную трубу. В неё запускали крысу и поджигали в трубе паклю. Крыса вгрызалась в тело пытаемого. В Воронеже арестованных сажали голыми в бочку, сплошь утыканную гвоздями. Священникам натягивали на голову венец из колючей проволоки. А в Полтаве всех священников сажали на кол…»
– Перестань, Виктор! – пискнула Лидия Семёновна, – Да не может такого быть! Ну-ка, дай: в нашем журнале такого не могут написать.
Она схватила журнал, достала из кармана халата очки, вооружила глаза, вгляделась в строчки, забормотала:
«…в Одессе офицеров привязывали цепями к доскам… так… медленно вдвигали в топку… так… и жарили… Других разрывали пополам лебёдками…»
– Какой ужас! Я не могу, не могу… На!
Лидия Семёновна отшвырнула журнал, сняла очки, начала машинально протирать их платочком.
– А, чего только не пишут, – вернулась Марина в своё скептически раздражённое состояние духа. – Всему верить – с ума сойдёшь.
Она с ожесточением принялась драить кастрюлю. Виктор между тем допил чашку, снова наполнил, положил варенье в чай, размешал, отхлебнул с причмоком, отыскал место, на котором прервалось чтение:
«Среди одесских палачей был Джонстон. Он сдирал кожу с живого человека, перед казнью отрезал жертве конечности. С Джонстоном могла конкурировать в Одессе молодая девушка-палач Вера Гребеннюкова (Лора). Она вырывала волосы, отрубала руки-ноги, отрезала уши… В Таганроге на металлургическом заводе красногвардейцы бросили в печь около пятидесяти юнкеров и офицеров, предварительно связав их по рукам и ногам в полусогнутом положении…»