Правда и эмоции в его словах почти ставят меня на колени. Я не знаю, как справиться с той грубостью, которую он позволяет мне увидеть. За этим тихим и наблюдательным человеком скрывается такая страстная душа, что он заставляет меня нуждаться в большем.
Ни с того ни с сего меня осеняет, и я чувствую себя дурой из-за того, что не заметила этого раньше. Возможно, мне не нравится, что он чувствует необходимость защищать меня, но я думаю, что он сделает все возможное, чтобы сделать это из-за своей сестры. Откидываясь назад, я пытаюсь заглянуть в его глаза, но темнота, окружающая нас, затрудняет это. Я должна уважать боль, которую он, должно быть, чувствует, и страх, который он, должно быть, испытывает, потеряв меня. Как бы сильно я ни боялась за своих Тузов, его тревога, должно быть, десятикратна.
Вдалеке я слышу, как дверь снова открывается в последний раз, но я слишком сосредоточена на моем красавце передо мной. Поднимая руки, чтобы обхватить его лицо, я запрокидываю голову и для разнообразия целую его в лоб. Пытаюсь изобразить свои чувства так же, как, насколько я понимаю, это делает он.
— Осторожно! — внезапно кричит кто-то, и Кай быстро поворачивается, чтобы защитить меня. Я почти могу разглядеть Рен, небрежно идущую по тропинке, и никто на нее не нападает, как будто это всего лишь одна большая декорация, через которую она может проскользнуть.
Мое внимание привлекает движение справа от меня, но я не успеваю отреагировать. В поле моего зрения появляется блеск лезвия, и я чувствую укол в щеку.
Какого хрена?
Не желая тратить время на размышления о том, что происходит, я вытаскиваю свой собственный клинок из кобуры. Толкая Кая вперед, я отвожу правую руку в сторону, отбрасывая этого ублюдка, кем бы он ни был, к стене. Правильный ответ — всегда наносить удар первым, задавать вопросы позже, и сейчас это ничем не отличается.
Я вонзаю свой нож прямо им в живот, вкладывая всю свою силу в рукоятку клинка. Моя рука протестующе сжимает перекладину. Крик, который звенит у меня в ушах, определенно женский, и если это не Рен, то это может быть только одна девушка.
Бекки.
Тупая гребаная сука.
Вытаскивая лезвие из ее живота, я повторяю действие, чувствуя, как лезвие проникает в ее кожу.
— Однажды я спасла тебе жизнь, я не повторю ту же ошибку снова, — выдавливаю я. Я не могу разглядеть ее глаз, но вытаскиваю лезвие из ее тела и вытираю о свои штаны.
Рука Кая обхватывает мое тело, прижимая меня к своей груди, пока он пытается осознать то, что только что произошло.
Мое сердце колотится, а дыхание становится тяжелым, когда я смотрю, как она падает на пол, всхлипывая от боли.
— Сакура, у тебя идет кровь, — говорит он, его рука крепко сжимает мое плечо, пока его палец проводит по порезу на моем лице.
Я слишком потрясена, чтобы почувствовать боль, и внезапно застигнута врасплох, когда включается верхний свет. Моргая от вторжения, я не сразу привыкаю к свету. Глядя на свои ноги, я вижу страх в глазах Бекки, поскольку ее жизнь висит на волоске.
Прежде чем я успеваю закончить работу, Кай разворачивает меня, чтобы осмотреть. Его взгляд быстро опускается на мою щеку, и он лихорадочно начинает искать что-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Когда он идет снимать свою кожаную куртку, между нами просовывается черный сверток из материи.
Справа от нас стоит Конор, без рубашки, с озабоченным выражением лица.
— Мне жаль, я видел, как она двигалась, и пытался предупредить тебя, но мой крик не дал тебе достаточно времени подготовиться, — тихо бормочет он хриплым голосом.
Кай мгновение смотрит на него сверху вниз, прежде чем взять у него из рук футболку, поднеся к моему лицу и надавливает.
— Это не твоя вина, но спасибо тебе, — бормочу я, не совсем уверенная, что еще сказать.
— Не беспокойся, я здесь, если понадоблюсь. Труди сказала, что вы заставите ее заплатить за свои ошибки, какой бы угрозе она ни подвергалась. Тем не менее, она умоляла меня помочь вам, ребята, во всем, что вам нужно. Итак, я здесь.
Он направляется к выходу прежде, чем я успеваю разобрать, что он сказал.
— Пойдем, Сакура. Нам нужно на это взглянуть, — бормочет Кай, прижимая ткань к моему лицу, и ведет меня за руку к двери. Она мгновенно распахивается, и я вижу отсюда грозного Романа.
Он преграждает Конору путь, пристально глядя на него, пока он, наконец, не замахивается рукой. Без вопросов, Конор принимает это, что-то происходит между ними, прежде чем он пропускает его.
— Просто, блядь, принеси ее, Кай. — я слышу стон Оскара, разочарованного тем, сколько времени уходит на воссоединение. Улыбка, которая украшает мои губы, удивляет меня. Я почти ничего не делала там, но все же чувствую себя совершенно измотанной. Очевидно, что беспокоиться о безопасности моих «Тузовых задниц,» в то время как видеть, как кто-то режет тебе лицо, может быть утомительно.