Кай поднимает мою руку к верхней части моего лица, поощряя меня продолжать давление, когда он поднимает меня на руки. Спорить бесполезно, и я чувствую, что хочу позволить ему позаботиться обо мне, после моего откровения ранее.
Снова бросаю взгляд на дверь: Оскар и Паркер стоят бок о бок, а Роман подходит к нам. Его волосы растрепаны, на руках и щеке запеклась кровь, но он совсем не похож на Паркера или Оскара. Оба они покрыты грязью, Оскар — в большей степени, после того, как повалился на пол с Бреттом.
Черт.
Мы сделали это. Облегчение, захлестнувшее меня, заставляет прижаться к Каю.
У Стила — Один, у Физерстоуна — ноль.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
(Кай)
Кто-то причинил ей боль. Бекки причинила боль моей Сакуре, а я, блядь, был недостаточно быстр, чтобы защитить ее. Я сижу и смотрю, как Паркер смывает остатки крови со своего лица — еще один шрам, добавленный к списку с тех пор, как она побывала в Физерстоуне. Порез не нуждается в наложении швов, но доктору, которого Раф прислал в нашу палату, пришлось наложить медицинский клей на ее кожу.
Я не могу унять дрожь в колене. Даже когда Оскар смотрит в мою сторону со своего места рядом со мной на большом диване, он видит мое растущее волнение. Как только мы вышли оттуда, мы едва задержались, чтобы послушать, что запланировано дальше, и я должен быть самым наблюдательным. Все крики о том, что Паркер убил Бретта, а Бекки истекала кровью в Туннеле, когда мы покидали Зону А, были неуместны, поскольку нам нужно было вытащить Луну оттуда. Я просто надеюсь, что мы не упустили ничего важного, но, зная Физерстоун, что бы они ни сказали нам сегодня, завтра это может оказаться неактуальным.
Я не знаю, чего я ожидал от первого этапа Игр, но это почти разочаровывало, пока они не отказались от своего слова. Дитрихсон и Рико определенно приложили руку к тому, чтобы заставить Луну и меня остаться там, когда Роман, Оскар и Паркер прошли через это, что только подогревает мой гнев.
Затем, услышав, как Оскар борется с руками Бретта, сжимающими его горло, я был на грани смерти. Я знаю, как трудно было Луне не броситься к нему. Я тоже это чувствовал, но сегодня утром, когда она принимала душ, мы пообещали друг другу, что будем защищать ее любой ценой, даже если для этого придется пожертвовать собой.
— Ты знаешь, какое это было охуенное удовольствие — выстрелить Бретту в член? Чувак, я не могу даже тебе сказать, — говорит Оскар, сжимая руки так, словно это пистолет, воспроизводя для нас этот момент.
— В член? — повторяет Луна, пытаясь осмыслить его слова, пока Паркер берет другой тампон для чистки.
— Да, детка. Я собирался позволить ему прожить долгую и бесполую жизнь, пока Паркер не стал таким счастливым, от желания защитить мою честь, о, и твою тоже, Луна. — Изгиб его бровей и улыбка на лице заставляют Паркера застонать в ответ, но он не поправляет его.
Пока Паркер заканчивает вытирать лицо Луны, Роман включает телевизор и откидывается на спинку дивана. День клонится к вечеру, но кажется, что уже полночь. Завтра у нас будет свободное время, чтобы делать все, что нам заблагорассудится, а это значит, что мы, скорее всего, проведем все это время, отдыхая здесь в одиночестве. Все остальные приняли душ и переоделись в удобную одежду. Луна выглядит такой же красивой, как всегда, в бледно-розовой майке и серых свободных шортах.
— Это неправильно, что я возбуждаюсь, потому что ты сделал это для меня? — спрашивает Луна, почти про себя. Ее глаза горят желанием прямо перед нами.
На экране ревет машина, привлекая мое внимание, но всего этого немного чересчур. Наблюдая за тем, что произошло в Туннеле, я растерялся по сравнению с обычным, не имея того уровня контроля, к которому я привык. Обычно я способен предсказывать ситуации и их потенциальные последствия, но сегодня я понятия не имел, что было запланировано.
Мне нужно понять, как пробиться сквозь туман в моем сознании. Я не могу освободиться от него. Мой разум продолжает повторять видение Бекки, нападающей на Луну снова и снова, заставляя меня чувствовать себя еще более беспомощным. Воспоминание о Бретте, душащем Оскара, определенно не помогает.
Мне нужно успокоить беспорядочное биение моего сердца и стук в голове. Я подвел мою Сакуру и моих братьев. Я не могу простить себя, не говоря уже о том, что жду, что она простит меня. Сидеть здесь со всем этим шумом вокруг меня определенно не помогает.