Я всегда буду делать все возможное, чтобы защитить свою семью, и как бы мне ни было больно, соблюдение дистанции и "смерть" держали многих людей в страхе.
Я смог убедить старого друга поместить эту сумку для тебя в хранилище, когда узнал, что тебя завербовали, хотели мы того или нет.
Я не знаю, что ты помнишь из того дня, когда наша жизнь изменилась навсегда, но это был лучший день рождения, который я мог пожелать моей девочке. Мария, твоя бабушка, сказала, что твои воспоминания подавлены, и я ненавижу, что ты имеешь дело с этим без меня, чтобы утешить тебя и сказать, что однажды все будет хорошо.
В тот день, «Meu Tesouro», они пришли за тобой. Я бы никогда не позволил нашей прекрасной, дорогой девочке жить той жизнью, которую Вероника и Тотем хотели для тебя. Марионеткой на ниточках, помогающая строить испорченный мир, к которому они стремились, вместе с настоящей дочерью Тотема.
Клянусь тебе, Луна, в тот день я боролся изо всех сил, когда они штурмовали наш дом. Меня спасло только то, что за ними следило ФБР, которое проследило за ними. Теперь я знаю, что Тотему и Веронике удалось скрыться. Оставляя позади людей, которых я убил, которые пытались похитить тебя.
Чего я не знал в моем избитом состоянии, так это того, что ФБР удалось спасти мне жизнь, но остановили, когда я возвращался за тобой, потому что папа вернулся домой. Часть меня всегда будет благодарна за то, что они не забрали и тебя. Папа не выжил бы без нас обоих.
Я надеюсь, ты устроила ему ад, «Meu Tesouro», за все те разы, когда он заставлял нас смотреть по телевизору этих чертовых черепашек-ниндзя-мутантов, всегда говоря, что это был твой выбор.
Я обещаю тебе, что наше время приближается, и я молюсь, чтобы однажды ты увидела всю картину целиком и те жертвы, на которые я пошел, чтобы защитить мою прекрасную семью.
Я написал еще одно письмо папе, пожалуйста, проследи, чтобы он его получил.
Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, пожалуйста, поговори с Йеном, он водит один из лучших "Rolls-Royces", и я доверяю ему защитить мою дочь. В качестве последнего средства есть специальный агент Доминик Бридж, я положил его номер телефона в сумку.
Я люблю тебя до луны и обратно, Meu Tesouro.
Папочка
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
(Паркер)
Мое сердце разрывается, и это даже не я читаю письмо. Смотреть, как Луна плачет, когда ее глаза просматривают бумагу в ее руках, причиняет мне глубокую боль. Я чувствую себя беспомощным, нам нужно что-то сделать, что угодно, чтобы все было хорошо.
Глядя на остальных, все они находятся в таком же состоянии стресса. Роман выглядит так, словно хочет оторвать кому-то голову, наблюдая, как наша девушка ломается. Кай следит за каждым ее движением, пытаясь прочитать ее достаточно, чтобы знать, что делать дальше. В то время как Оскар сжимает ее колено так, словно от этого зависит его жизнь, в его глазах отражаются эмоции от ее горя.
Я ловлю взгляд Рафа, наблюдая, как он тихо плачет. Что бы ни происходило, этого достаточно, чтобы поставить этого человека на колени. Он кивает мне, но я не понимаю, на что он намекает.
Беспокоясь, что мы слишком тесним ее, я убираю руку с ее ноги, чтобы дать ей немного пространства, но молниеносно ее рука опускается поверх моей. О клочке бумаги забывают, когда она падает на пол. Луна заглядывает мне в глаза, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, что происходит, но все, что выходит, — это новые рыдания. Все, что я вижу, это то, как ее прекрасные зеленые глаза взывают о помощи.
Расталкивая всех с дороги, я обнимаю ее, поднимая к себе, и вслепую ищу кофейный столик позади себя. Я откидываюсь назад, Луна крепко обнимает меня, она плачет у меня на плече, грудь к груди, наши сердца бьются как одно. Я держусь изо всех сил, прижимая ее тело к своему, давая ей знать, что я здесь, пока она позволяет своим эмоциям взять верх.
Никто не спорит, вместо этого все садятся на диван и терпеливо ждут. Раф снова кивает, на этот раз с улыбкой, и я думаю, что это то, к чему он призывал меня минуту назад.
Ноги Луны обвиваются вокруг моей талии, в то время как ее руки обнимают меня за плечи. Поглаживая рукой ее по спине, я пытаюсь утешить ее, когда ее тело сотрясается, но боюсь, что делаю это неправильно. Ее хватка на мне становится только крепче, а моя рубашка становится еще влажнее от ее слез. Я никогда не видел, чтобы кто-то, кого я люблю, так страдал, без физической боли, только эмоциональное смятение.