— Если это слишком много, Ангел, я могу вытащить вещи из сумки, и тогда ты сможешь взять их, если захочешь, или я могу положить их обратно, — предлагаю я, и она кивает, слезы снова наворачиваются на ее глаза, когда она садится рядом с Оскаром.
Когда она, наконец, бормочет: — Хорошо. — я заглядываю в сумку, мое сердце колотится от волнения, когда ее доверие омывает меня. Я не могу побороть беспокойство о вторжении в ее личную жизнь, поэтому быстро достаю первый предмет — мягкое оранжевое одеяло.
— О боже мой! — удивленно восклицает она, выхватывая одеяло у меня из рук. Оскар, Кай и я все с удивлением наблюдаем, как она подносит одеяло к носу. Вдыхая его аромат, она с удивлением смотрит на него. — Это мое одеяло, когда я была маленькой. Боже, я помню, как сильно я любила эту вещь. Никогда раньше воспоминания не приходили ко мне так естественно.
— Нравилась эта штука? Принцесса, ты повсюду таскала его с собой! Это было самое раздражающее, Меу… — он мгновенно обрывает себя, застыв на месте из-за того, что сорвалось с языка. Прочистив горло, Луна останавливает его.
— Все в порядке, Роман. Я не говорю, что могу слышать эти слова каждые пять секунд, но не останавливайся и не повторяй их, — шепчет она, и он опускается перед ней на колени. Он поглаживает одеяло у нее на коленях, на мгновение погружаясь в собственные воспоминания.
— Я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива, Луна. — поднимая глаза, чтобы заглянуть ей в глаза, он продолжает. — Я сказал тебе те же самые слова, когда мне было пять лет, и это чертово одеяло застряло у тебя на ветке, когда ты пыталась залезть на дерево. Я чуть не сломал ногу, пытаясь вернуть его тебе, — бормочет он, и она слегка хихикает.
— Я помню.
Без паузы он целует ее. Я чувствую исходящее от него счастье, что она помнит общее воспоминание, которое не причиняет ей боли. Наконец отстраняясь, Луна смотрит на меня блестящими глазами, поощряя меня вытащить что-нибудь еще из сумки.
Заглядывая внутрь сумки, я удивляюсь, что там осталась только стопка, по-видимому, семейных фотографий.
— Это все, что было в сумке, — говорю я, протягивая ей фотографии. Ее пальцы поглаживают верхнюю фотографию, и снова начинают капать слезы.
— Я знаю, это много для тебя, Сакура, но мы все действительно гордимся тобой, — говорит Кай Луне, и я не могу не согласиться. Насколько я помню, вернувшись в Вашингтон, то, как она отнеслась к раскрытию секрета Романа тогда, сильно отличается от нынешнего. С тех пор она прошла долгий эмоциональный путь, как и все мы.
— Спасибо вам всем. Я не могу передать, как много для меня значит то что вы здесь, со мной. — она улыбается, возвращаясь к фотографиям. Она кажется потерянной в своем собственном мире, когда листает их. Никто не произносит ни слова, пока мы наблюдаем, как с каждой фотографией ее улыбка становится шире. Когда она, наконец, просматривает их все, то прижимает к груди, чувствуя, как ее охватывает чувство спокойствия.
Зевая, она смотрит на Оскара: — А теперь я хочу прилечь.
Он кивает в знак согласия: — Конечно, детка. Почему бы тебе не устроиться поудобнее, а я подойду через секунду, хорошо?
Я удивлен, что он не уходит сразу, это на него не похоже — оставлять ее в покое. Луна, кажется, не возражает, улыбается и направляется прямо в спальню. Я встаю, чтобы последовать за ней, потому что я действительно не хочу, чтобы она была одна. Рука Оскара сжимается на моем плече, удерживая меня на месте, пока она не выходит из комнаты.
— Кай, мне нужно, чтобы ты прочитал это письмо, затем мне нужно, чтобы ты исследовал конспиративную квартиру, которую они хотят, чтобы я взорвал для моего задания. Я откладывал это, и теперь я рад, потому что что-то в этом кажется неправильным, и я не думаю, что это совпадение, — шепчет Оскар, вокруг нас нарастает беспокойство.
Как получается, что каждый раз, когда мы находим ответ на что-то, возникает еще десять вопросов?
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
(Луна)
Проснувшись этим утром со своими новообретенными знаниями, я чувствую себя немного выбитой из колеи. Мой отец, Брайс Стил, жив. Жив. Мое сердце до сих пор выпрыгивает из груди каждый раз, когда это слово всплывает у меня в голове. Я не могу не злиться на себя за то, что не открыла сумку сразу, как приехала в Фезерстоун. У меня просто не хватило смелости открыть ее, пока специальный агент Доминик Бридж не сказал мне об этом.
Делая глубокий вдох, я напоминаю себе, что все происходит по какой-то причине, и мне не суждено было узнать об этом до сих пор. Собрав волосы в надежный пучок на макушке, я оглядываю себя. Надев обтягивающие армейские штаны цвета хаки и заправленную в них черную футболку с длинными рукавами, я зашнуровываю ботинки. Я готова, насколько это вообще возможно, войти во второй раунд Игр.