Научи заново любить,
Не дай самого себя мне загубить,
Не дай в лете утонуть
Тому, для кого лета больше не наступит.
Он назвал это «Диалогом себя с собой». Это редкость, потому что для него собственные стихи утрачивали всякий смысл, когда у них появлялись любые другие названия кроме трёх звёздочек посередине. Глядя на листок бумаги, исписанный иероглифами, не верилось, что эти слова можно положить на музыку. Но он сказал, что писать мелодию к тексту – куда легче, чем разбираться с рифмами и смыслами.
– Это как переводить на другой язык, – сказал он, – если ты его знаешь и говоришь, как на родном, то нет ничего проще. Хотя, вряд ли мы будем играть на концерте именно эту песню. Думаю, что успею написать другую, попроще. Но если нам дадут дополнительное время, то можем сыграть и её. Главное – успеть всё вовремя отрепетировать. Жаль, что нельзя взять и исполнить всё с листа.
У Штефана свои проблемы, а у меня – совсем другие. Но нас объединяет то, что мы искренне желаем сделать их общими и разобраться с ними вместе. Я помогу ему с концертом – даже если он останется один, я всё равно выйду с ним на сцену и стану подыгрывать его музыке. А он пообещал, что будет вместе со мной до экзаменов, помогать и подбадривать; во время тестов будет ждать меня снаружи у входа и верить, что у меня всё получится и я сдам на отлично. Но чем бы ни закончилась моя аттестация, я знала, что он всегда меня поддержит, как брат, которого у меня никогда не было.
Штефан всегда приходит ко мне неожиданно и обычно так же внезапно и исчезает, вспомнив, что у него есть другие дела, вторичной важности. Когда в то утро он ушел, я, лишившись его волшебного присутствия, от нечего делать, достала из стола тетрадки и папки с бумагами, и зашла в интернет для учёбы. Ещё минуту назад я была совсем другой, готова была шутить и удивляться. Теперь, я серьёзная, как никогда и мне не до пустых развлечений. Не переодевшись, не сбросив с себя старую кожу, не изменившись в цвете лица, я стала неузнаваемой – такой, какой бываю почти всегда, когда остаюсь одна в своей комнате.
В день первого из трёх самых важных экзаменов в моей жизни пошел дождь и мы со Штефаном вымокли, даже не успев попасть до места его проведения. В ту мрачную погоду перед не менее ужасающей тетрадкой с вопросами всё происходило так, будто было не на самом деле – я словно в энный раз перекручивала в памяти далёкие события из прошлого. В моём настоящем действительно не было ничего нового: трепет перед экзаменом и возможным провалом, вопросы, ответы на которые я выучила наизусть и только сейчас всё никак не могла вспомнить. Мысли, что меня кто-то ждёт там, снаружи, были до того январскими, что от них веяло каким-то совсем не майски холодком. Такое чувство, что всё всегда было так, а не иначе. И я кляла себя, что на тестах думаю обо всякой ерунде, но только не о заданиях, когда как время было уже на исходе. К концу экзаменов этот холодок прошелся уже по всему моему телу, а зубы предательски защелкали. Хорошо, что можно было объяснить это внезапно подувшим ветром и проливным дождём.
У выхода меня ждал Штефан и пара моих друзей. Я сказала, что собираюсь пробыть здесь ещё полчаса, чтобы суметь забрать свою тетрадь с вопросами и проверить её до того, как станут известны результаты. Меня интересовало не столько моя оценка – теперь, в ней я была почти уверенна – сколько количество тех, кто останется здесь со мной. К концу получасового ничего неделания под зонтиками круг людей рядом со мной сильно изменился – кто ушел, а кто вышел из экзаменационных классов и решил присоединиться к нам. Я получила свою тетрадку, которую надеялась больше никогда в жизни не увидеть. Но исписанная моими заметками на полях и с обведёнными ответами в вопросах, она больше не внушала того ужаса, как тот, что я испытала больше двух часов назад, когда она была чистой, только распечатанной. Это говорило мне, что настал конец, как минимум, трети всех моих тревог, грызшей меня уже два года. Один готов, осталось ещё два таких же экзамена по другим предметам.
Затем, мы всей маленькой толпой направились к набережной. Там, мы зашли в просторный лаунж бар и прошли на летнюю площадку с панорамным видом на реку, оба её берега и кусочек острова. Хозяин был дядей одного из нас, поэтому, мы скинулись всего лишь на пачку табака, разделили её на три кальяна и стали курить их, проверяя свои ответы в заданиях. Эта терраса могла вместить человек сто, но сейчас на ней сидели только мы одни, среди луж, оставшихся после дождя. Казалось, только что кончилась вечеринка века, все разошлись, но не успели убраться и только мы одни остались, чтобы учиться и проверять задания.