Безумно хотелось курить. Вроде, вчера оставалась ещё почти целая пачка. Согласен: вчера многое ещё оставалось из того, чего теперь уже нет. Было очевидно, что всю ночь на балконе кто-то курил – хоть пепельницу вынесли, пепел с пола подмести забыли. И забота о доме, и полное безразличие – кому как не нам понимать, как это бывает. Хорошо, что Штефан уезжает – хоть мы и нуждаемся в таких, как он, этот мир просто не создан для людей вроде нашего Гёте. Ему место на западе, а там, может и мы когда-нибудь его догоним, когда станем постарше.
За окном виднелся совсем незнакомый пейзаж: хоть этаж и был вторым сверху, разглядеть ничего разглядеть было невозможно, кроме крон деревьев во внутреннем дворике и крыш соседних, старых домов с островками утеплительного покрытия на них. Было бы мне, что курить, то закурил бы я сейчас, глядя на дома то ли правого, то ли левого берега Днепра и стал бы думать, как смутно всё необычно и пугающе, хоть и повода для страха нет, разве что, для беспорядочного беспокойства. Но сигарет у меня не было, а значит, думать придётся без них, а это в свою очередь значит, что сегодня я снова буду пить, пусть и не так, как вчера. Была бы у меня сигарета, она выразила бы многое: разнообразие и неопределённость, пусть только и самого дыма, который бы я выпускал прямо сейчас, если бы курил, и приближал тем свою неотвратимую гибель. А может, в который раз вспомнил бы о Штефане и направился его искать прямо сейчас, докурив сигарету, если бы только я курил, если бы я был счастлив тогда.
Хоть зрение и ум я держал ясными, остальные чувства ещё не до конца отошли от недавнего сна, а потому, я не сразу распознал звуки приближавшихся ко мне лёгких шагов. Я уловил их боковым зрением, а не слухом, поэтому тревога возбудилась во мне слишком поздно. Это был не мальчик – он всё так же был увлечён своей игрой, в которую я тоже был бы не прочь сейчас покатать. Обернувшись, я увидел девушку, видимо, его сестру и хозяйку дома – ту самую, рядом с которой проснулся, тесно прижавшись на одном диване. Она была босиком, у неё были сонные глаза, сухие губы, на плечи она кое-как натянула мужскую футболку на несколько размеров её больше.
Она была от природы красивой и дьявольски эротичной. Я смотрел на неё и начинал вспоминать. Какое-то время, она ничего не говорит, а просто стоит в таком виде передо мной. А в своей памяти, я прижимаюсь к ней на диване, в полной темноте. Мы встречались губами, но не более – по крайне мере, я не мог этого уже вспомнить. Я должен был сказать что-нибудь этой девочке, но не нашел ничего лучше, чем просто сделать шаг к ней навстречу. А затем, сделав ещё один, я обнимаю её и целую в щеку. Её руки скрещиваются у меня за спиной. Я не сделал ей ничего – пока не сделал. Нет ни малейших сомнений в том, что она то уж всё помнит, а значит, знает о моей невиновности. Мы знаем всё и молчим. Мне больше не хотелось курить – всю гордость с души, будто одним взмахом смело, лучше слова здесь не подобрать. Мне неизвестно, что будет теперь. Мы ещё постоим здесь какое-то время, под лучами этого знойного солнца. Но всему настаёт конец и приходит время расставания. Я смогу найти выход отсюда и, возможно, никогда не вспомню дорогу обратно. Мне не хотелось знать её имя, но отчего-то был уверен, что ей известно моё. Просто не отпускать и всё, думаю я, никогда ничего подобного не случалось между мной и Машей, или кем-либо ещё. Но мне придётся вернуться к ней – невозможно было поступить иначе. Девочке в моих объятиях вдруг стало плохо и, кажется, я знаю отчего. Нужно спросить у неё – нельзя молчать целую вечность. Я складываю руки и отхожу на шаг, после чего заглядываю прямо в зрачки её детских глаз. Как так случилось, почему так произошло? Почему она впустила нас к себе посреди ночи? Так ли сильно ей просто хотелось напиться и развлечься вчера – с такими, как мы, знакомыми знакомых? Или просто хотелось развеять тоску и скуку, пришитых к её одиночеству призрачными нитями? Мне тоже. И я знаю способ справиться с этим – он может помочь, пусть и не навсегда.
– У тебя есть мой номер?
Она покачала головой. Я диктую его ей, вбивает цифры себе в смартфон, который взяла с подоконника.
– Спишемся ещё, ладно? А пока, мне нужно идти. Только напиши, хорошо?
– Хорошо.
– Я пошел.
– Прямо сейчас?