– Боюсь опоздать. У меня важное дело на запланировано сегодняшний вечер. Но я никогда не денусь. Напишешь завтра, хорошо?
– Хорошо.
– Классная была ночка, правда, скажи? – улыбаюсь ей я.
– Ага. Только я вас больше никогда сюда не впущу.
– Понимаю. Ну, уж ладно. Я тоже надеюсь, что с теми ребятами больше не увижусь, разве что, за исключением одного.
Как же я обманывал себя – лето только наступило и по-другому, кроме как с ними, мне вряд ли удастся его провести. На новый год желают счастья, на день рождения долгих лет, а на лето лучшее пожелание – пережить его. Но я справлюсь, в этом почти не приходится сомневаться. Так хочется посмотреть, что будет дальше. Теперь я знаю, что безудержному, опасному веселию не затмить другого счастья. Если сердце моё в один из этих дней вдруг не остановится, то в нём найдётся место и для тебя, незнакомка. Как, боже мой, наивно, блин.
Оказалось, что я на правом берегу. Здесь воздух чище, чем на противоположном; днём народ здесь поспокойнее, но ночью – лютее всех. Я пошарил по карманам – сигарет не нашел, зато деньги, слава богу, остались при мне, и ключи, и телефон. Их должно было хватить на обратную дорогу. А не было бы их – зашел бы к одному из своих знакомых в этом районе и всё равно уехал бы, одолжив двадцатку. А как мы, всё же дошли сюда, с другого берега, да ещё и ночью?.. А, неважно.
Поцелуй незнакомки на прощание. Чистая дорога. Новый день.
4. Настя
Его поезд отбывает с вокзала в конце дня, когда стемнеет.
Вынужденный отъезд – это всегда трагедия. И до этого момента осталось всего лишь шесть часов, а я с ним так и не встретилась. Чемоданы с вещами он собрал ещё вчера, когда я заходила к нему. В первый раз я была у него в квартире просто так – без всякой цели. В первый и последний раз.
Конечно, родители Штефана никуда не денутся – не исчезнет ни их квартира, ни его комната, ни столы с книжными полками. Только Штефан из них уйдёт – перестанет своим присутствием вдыхать жизнь во всё вокруг себя. Если бы я пришла к нему завтра или в любой другой день, то застала бы такую картину: пара немолодых немцев, освоивших русский язык и радующихся тому, что про них помнят; комната их сына, вернувшегося в Германию на учёбу, рискующего забыть про них и не видеть много лет; его комната, превратившаяся в склад, когда-то полная жизни, в которой он проводил большую часть своего времени. Вроде бы всё и в порядке, да только при одной мысли об этой картине хочется кричать и выкинуться из окна.
Вчера мы расстались рано – он ушел со своими друзьями, из которых я была знакома лишь с Хайдеггером и Машей. Остальные не сильно внешне от них отличались – таких легко узнать повсюду на Земле – они были обывателями ночных дворов; теми, кто просыпаются после заката, выползают из своих нор и жалят тех, кто всё ещё жив. Я тоже была на них похожа, но вчера не стала присоединяться к их компании.
Мне было стыдно за свои мысли – я думала, что только посмеюсь над Штефаном, если он не сядет на поезд до Киева из-за внепланового посещения отделения полиции. Посмеялась бы, да только не оттого, что он что-то натворил, а потому что позволил себя на этом поймать. Как же мне неловко. А я ведь действительно так его и не увидела.
Мне сложно было представить себя на его месте. В моём мире терять особо нечего и я быстро приспосабливаюсь к новым условиям, частым переменам. Если бы мне сказали, что больше никогда не увижу свою комнату, своих друзей вживую – уеду куда-нибудь, да хоть и в Германию, я бы не сильно расстроилась, малость удивилась бы, а по итогу радовалась бы своей удаче. Но я знала Штефана и понимала, что даже к переменам, о которых он знал заранее, он не успеет подготовиться. Он был готов к приключениям, но только к тем, которые происходили бы на одном месте. Он может днями не выходить из комнаты, но проживать это так, будто находился в грандиозном путешествии. Да, однозначно, наш Гёте не был рождён для перемещений по карте. Так почему же он просто не откажется куда-либо ехать? Почему не останется здесь?..
На звонки он не отвечал, а потому я решила зайти к нему прямо так, постучавшись в дверь, даже не представляя, что буду делать, если окажется, что его нет дома. Даже если так, то я всё равно зайду – заставлю его родителей впустить себя и увижу дух его комнаты ещё раз, хоть и пустой, закованной в чемоданы, но не покинутой. Я нажала на звонок его квартиры и через две или три секунды мне открыл сам Штефан. У двери он стоял в домашней одежде с удивлённым выражением на лице, будто этот день был самым обыкновенным и никакой поезд не ждёт его на тёмном и грязном перроне вокзала. Я вошла, услышала голоса его родителей, о чём-то споривших по-немецки и вспомнила всё, что он мне рассказывал о них. Внезапно, мне стало жаль его – не знаю уж почему, но это было доброе чувство, не злое. Просто жалко и его, и себя. Я поцеловала его.