– Нет-нет! Что вы! Это же деталь интерьера!
– А я бы сказал – бар.
Перион смутился и скрутил из листа бумаги бутылку шампанского.
– Я, когда подарки доставляю, меня нередко пытаются усадить за стол. Я, конечно же, отказываюсь, сами понимаете, график. Ну и подарки я самым разным расам доставляю, и еда на столах попадается самая специфическая. От такой, что для меня смертельно ядовита, до блюд, которые сами могут меня сожрать. Иногда мне за доставку дают бутылку, чтоб распил попозже за здоровье именинника. А я не пью вообще-то. Вот и решил, не пропадать же добру! Использую в качестве интерьера. Бумаги, кстати, на всё это у меня есть.
Прокофьев хмыкнул. Коллекция действительно была впечатляющей. От бутылок привычной формы до сосудов кубических, пирамидальных, шарообразных. Да и сделаны они были из самых разнообразных материалов. Среди стеклянных, пластиковых и жестяных бутылок виднелись деревянные, каменные, кристаллические, даже тряпичные.
– А чего не продали, раз сами не пьёте?
Перион посмотрел на Антона как на полоумного.
– Подарки же. От чистого сердца… Или что там у них было…
Прокофьев смущённо кашлянул. Хорошо, что этот корабль не осматривает Семёныч. Он бы нашёл предлог конфисковать бутылки вместе со стеной.
От замороженного бара Антона отвлёк Перион.
– Надеюсь, каток размораживать не нужно? – с надеждой спросил крагианец. – Я специально использую чистейшую воду, чтобы сквозь лёд было всё видно, но пару раз при проверке приходилось растапливать.
Прокофьев помотал головой.
– Нет, спасибо. Думаю, теперь можно взглянуть на ваш груз.
Грузовой трюм занимал почти две трети корабля. Все жилые помещения находились над ним. Из корабля попасть сюда можно было только на лифте. Громадная дверь для погрузки занимала одну стену. Она закрывалась и герметизировалась при погрузке и открывалась только после посадки.
Они добрались до лифта и спустились на самый низ грузовоза. Дверь скользнула в сторону, и они оказались в темноте. В следующий момент автомат включил питание.
Лампы дневного света замигали, прогреваясь, включаясь одна за другой, по очереди отвоёвывая куски пространства у темноты. Попутно давая Антону возможность приготовиться к увиденному.
В трюме было теплее, чем на корабле, нигде не видно снега и льда. Однако Прокофьев, ещё минуту назад мечтавший оказаться поскорее в тепле, сейчас совсем забыл о холоде.
Огромное помещение, служащее для грузоперевозок, было завалено коробочками, коробчонками, коробками, коробищами и тем, что Антон назвал бы (продолжая ряд) как минимум коробобищищами. А ещё были пакеты, свёртки, упаковки и прочее, прочее, прочее. Посреди трюма вообще стояла украшенная громадным розовым бантом бронзовая пятиметровая статуя, изображающая нечто квадратно-угловато-непонятное. Чтобы избежать повреждений при взлёте и посадке, она была закреплена тремя разноцветными металлическими тросами.
Всё это великолепие сверкало всеми возможными цветами упаковочной бумаги, целлофана, пластика и даже листового металла. Украшены они были узорами и картинками, которые хоть как-нибудь ассоциировались у разных рас с праздником. Здесь были привычные глазу цветы, фейерверки, игрушки, украшения, автомобили; не совсем привычные пистолеты, микросхемы, радиотехника; ну и совсем уж непривычные скелеты, виселицы с гильотинами и даже предметы сантехники. В общем, наглядный пример того, насколько непохожи расы в таком одинаковом порыве подарить ближнему подарок. На некоторых коробках вместо упаковки вообще стояли плазменные панели, демонстрирующие поздравительные ролики.
Прокофьев присвистнул. Других цензурных способов выразить свой восторженный шок (или шокированный восторг) он не знал. Его захлестнул совсем детский, непередаваемый восторг. Он вспомнил, как ждал новогодней полуночи, поглядывая на упакованные коробки под ёлкой.
– Я вам завидую, – в порыве благодушия сказал Антон. – Вы доставляете людям хорошее настроение!
– Э нет! – всполошился Перион. – Никаких наркотиков! Все подарки проверялись таможенной службой! У меня и декларация имеется!
Прокофьев сверился с документами на перевозку, на которых красовались многочисленные штампы проверочных, таможенных и карантинных служб, и вернул документы пилоту.
На всякий случай прошёлся по ангару, позаглядывал за упаковки. Впрочем, что он там мог разглядеть? Лишь другие упаковки.
Прокофьев задумчиво пожевал губу. Можно заканчивать. С одной стороны, он имел право потребовать вскрыть груз для досмотра. Но ведь это не просто ящики! Это подарки!