- Лаашья, - я впервые решилась заговорить с моей телохранительницей.
Ее отмыли и переодели. Ей шли алые шаровары, и удивительное дело, бирюзовая полотняная рубаха длиной до колен вполне с ними гармонировала. Рубаху Лаашья перевязывала широким поясом с перламутровой чешуей. В косицах ее прибавилось лент, а на запястьях блестели браслеты.
- Лаашья слушать леди.
- Присядь, пожалуйста...
Кресла так и стояли у камина. Я заняла то, в котором обычно сидел Кайя, и указала Лаашье на второе. Подойти, она подошла, а вот садится не стала.
Не положено?
- Я хочу тебя кое о чем спросить. Если, конечно, тебе можно о таком рассказывать. Как у вас принимают законы?
При ней нет оружия, во всяком случае такого, которое я бы заметила. Ножи разве что, в широких ножнах, перекинутых крест-накрест, наподобие патронташа. Из ленты ножен выглядывают белесые рукояти.
- Есть большой закон. Есть малый закон. Малый закон жить семья. И семья собираться. Думать. Каждый сестра говорить и старший сестра слушать. Тогда решать, как есть хорошо. Когда решить, тогда закон. Большой закон жить все. И старый сестра каждый семья собираться. Говорить. Спорить. Кричать много-много. Потом решать. Белый камень - быть. Черный - не быть закон. Большой мать камни считать.
То есть, некое подобие демократии? Обсуждение закона и голосование?
- Но Большой мать уметь говорить сам. Она говорить - есть закон. И закон есть. Кто не хотеть закон, тот умер.
Ясно, с демократией немного поспешили.
- Но так быть мало-мало, - добавила Лаашья и тронула кольца, которые в губе висят. - Большой мать любить всех. Она хотеть, чтобы хорошо быть. Она говорить: не надо сын продавать. Надо сын учить. Корабль строить. Дом строить. Рыба ловить. Много-много делать... красивое. И дочь не только купец резать. Везти вещь на рынок. Деньги быть. Радость. Закон - нет. Но Большой мать говорить. Слушать кто - богатый. Я не слушать. Я думать, что сила иметь. И никто не бояться.
А вышло иначе.
Я проникаюсь невольным уважением к их Большой матери, леди-протектору, которая пытается изменить привычный уклад свирепых дочерей своих. Вряд ли это тоже просто.
Не продавать сыновей. Торговать.
Жить в мире.
Разве боги войны не должны желать обратного? Как мне не хватает Кайя! Он бы объяснил.
- Лаашья, сядь, пожалуйста. Здесь никого нет. И вряд ли кто-то появится.
Она присела, скрестив руки на груди, вернее прикрыв пальцами рукояти ножей. Малейший шорох, и клинки оставят пригретые гнезда, чтобы поразить цель.
- Леди не знать. Лаашья не думать пугать, но леди быть аккуратный. Купцы нанять охрана. И Лаашья их не трогай. Она жди. Месяц жди. И два. И три. Они думать, что нет Лаашья и больше охрана не платить. И тогда Лаашья выходить. Всех резать.
То есть, она тоже считает, что Наша Светлость рано расслабились? А пример жизненный, и надо бы прислушаться к умным людям.
- А бедные у вас есть? Им помогают?
Лаашья задумалась. Ее смуглое лицо было словно сшито из лоскутов, соединенных шрамами-швами.
- Семья кормить каждый в семья. Сестра иметь корабль. Сестра давать кусок добыча семья. И кусок брать сам. Останется - делить. Семья строить дом всем. В дом жить старый. И дети. Старый растить детей. Песни петь. Учить. Семья слабый - кормить мало. Семья сильный - много. Старший сестра судить, кто делать не так...
Что ж, своеобразно, возможно, эффективно, но совершенно понятно, что Нашей Светлости не подходит. Кажется, пришла пора познавать окружающий мир.
И желательно бы в соприкосновении с этим миром.
Проснулись Наша Светлость с легкой мигренью - подозреваю, скопившимся за ночь мыслям попросту тесно было в голове - но в настроении бодром, готовом к подвигам.
Благо, имелось куда энергию приложить: прошения принесли в сундуках. Солидных таких сундуках, окованных железом. Я попробовала один такой приподнять. Тяжелый.
И вот что со всем этим добром делать?
- Это за последние полгода, - сказала Ингрид, откидывая крышку.
Пахнуло плесенью. Бумаги, которыми сундук был забит доверху, отсырели. На некоторых поплыли чернила. И это только те, которые лежали наверху.
Что будет, если копнуть глубже?
Я взяла несколько листов.
...прошу... ходатайствую... взываю о милосердии благородных дам...
...оказать помощь в связи с утратой кормильца...
...выделить средства на обучение...
...постройку дома...
...организацию дела...
...содержание малолетних детей...
...лечение дочери...
Так. Стоп. Разбирать это в одиночку я буду долгие годы... ну или месяцы. Сундуков у меня три. Фрейлин - дюжина. Осталось процесс организовать и возглавить. Для начала информацию попробуем систематизировать.
- Дамы, - я критически обозрела мой женский легион, понимая, что грядущий поход обещает непредвиденные сложности.
Кайя жаловался на баронов? Есть опасение, что с баронессами и того веселее будет. Ничего, дорогу осилит идущий. Эх, марш военный сыграть некому вдохновения ради.
- Я прошу вашей помощи в одном нелегком, но очень благородном, - неблагородные занятия леди предлагать неблагородно, - деле. Здесь лежат прошения людей о помощи.
- Бедных? - уточнила леди Тианна, накручивая темный локон на палец.
Синеглазая, белокожая, прекрасная, как статуя. И мозгов столько же.
Любовь зла?
- Бедных, - Ингрид ответила за меня, глядя на подругу с нежностью.
Мне завидно. Просто-напросто завидно, хотя и зависть эта с оттенком горечи. Мы с Кайя будем вместе. А они - вряд ли. И все, что у них есть - эта запрещенная любовь сейчас.
- Надо их рассортировать... разложить. Давайте на этот угол ковра кладем бумаги, где просят денег на лечение. Сюда - все, что касается содержания семьи. Пособий...
...сомневаюсь, что здесь известен подобный термин.
- ...то есть, где говорится, что погиб кормилец или просто не хватает денег, чтобы жить. Сюда, - я перешла к другому ковру. Ощущение, что собираемся играть в безумные шахматы. - Все, что касается открытия своего дела... и обучение... а тут - то, что никуда не подходит. Ясно?
Фрейлины кивнули и переглянулись. Как-то не вижу вдохновения на лицах. Я понимаю, что мышиный особняк - занятие куда более привлекательное, но пора сделать что-то действительно полезное.
- А Ваша Светлость уверены, что это... - леди Доэн двумя пальчиками взялась за угол листа, - ...прилично?
- Уверена.
Так, мое мнение не аргумент? Ничего. Воспользуемся мнением конкурентов.
- Леди Флоссен занимается благотворительностью. Вы же не считаете, что леди Флоссен способна сделать что-то неприличное?
Они не считали. Они вздрогнули и посмотрели на сундуки с совсем иным выражением в очах.
- К сожалению, - я надеялась, что сожаление в голосе получилось искренним, - дамы из Благотворительного комитета слишком стары и немощны, чтобы справляться со всем этим...
Сундуки стоят открыты... просто-таки нагло разверсты. Добро ожидает быть сделанным.
- Наш долг - помочь им.
Больше и говорить-то ничего не потребовалось.
Вечер я встречала среди бумажных гор. И выше прочих была та, которую сложили из испорченных прошений. За каждым ведь стояло что-то. Последний шанс. И надежда. А ее в сундук... читали хотя бы? Сомневаюсь.
Серая бумага. Бледные чернила. И чужие просьбы. Сотни чужих просьб. Что мне с ними делать?
Решать.
...солнце мое, я сегодня разбирала чужие надежды. Это так странно - иметь возможность кому-то помочь и иметь выбор: кому помогать. Я не уверена, что у меня получится не ошибиться.
За каждым прошением мне слышится голос.
И в какой-то момент мне захотелось оглохнуть. Собрать бумаги, запихать в сундуки и вернуть их на прежнее место. Пусть себе догнивают. Какое мне дело до чужих проблем?