Его рот изогнулся в усмешке, и я ощутила внутри себя нечто огромное пугающее и сложное.
Он пошевелился первым, обхватив меня за талию и сильнее прижимая к себе. Я обняла его в ответ, отчаянно не желая отпускать. Я не хотела представлять его где-то наедине с опасностью, которую сама увижу разве что только в кино. Я не хотела думать о сером надгробии с его именем, которое могло появиться рядом с могилой его брата. Изо всех сил стараясь концентрироваться на моменте, я держалась за Джуда, как будто могла уберечь его от опасности одной своей верой в это. Мне хотелось навсегда сохранить в памяти исходящую от него силу.
Джуд прав: если что-то пугает тебя до чертиков, значит именно это тебе и стоит сделать. Правило №2. Обещание, которое мы дали себе и друг другу.
Оно-то и придало мне смелости потянуться к нему и поцеловать.
Никто не отстранился, будто мы оба всю жизнь только и ждали этого момента. А вместе с поцелуем исчезли и все мои страхи. Я больше не сомневалась в трепете и эмоциях, которые испытывала.
Когда мы, наконец, отстранились друг от друга, я взглянула в серые глаза и все поняла. Это был Джуд. Это Джуд помог мне стать другой этим летом.
Он подался вперед, прижавшись лбом к моему лбу.
— Я буду тебе писать, — пообещал Джуд, крепко сжимая меня в объятиях. — И звонить. Каждый день. Каждую свободную секунду.
Я засмеялась.
— Только не забывай проходить свою подготовку между всеми этими звонками и эмейлами.
В его глазах читалось беспокойство, когда он спросил:
— Не забудешь меня?
Я крепко сжала его руку.
— Никогда не забуду.
И я знала, что это правда. Как бы ни повернулась жизнь, как бы ни сложились наши отношения на расстоянии и куда бы мы ни пришли в будущем — я знала, что никогда не забуду парня, который изменил мою жизнь.
И меня тоже.
Глава 25
— Все взяла? — спросила тетя Лидия, когда я закрыла багажник.
Я кивнула.
— Здесь все, что я брала с собой.
Летнее солнце все еще ярко светило над головой, но я уже чувствовала неуловимые изменения в воздухе, как бывало всякий раз, когда август постепенно перетекал в сентябрь. Лето подходило к концу, и мне предстоял обратный путь до Уиллоубрука. Даже не верилось, что я провела в Эшвилле целых два месяца.
— Погоди-ка, — сказала тетя Лидия. Подняв вверх палец, она бросилась обратно в дом.
Я взглянула на Кейт и Эштон.
— И как это понимать?
Кейт пожала плечами, а вот Эштон выглядела так, будто что-то об этом знала. Прежде, чем я начала выпытывать из нее подробности, она стиснула меня в объятиях. Ее висячие серьги запутались в моих волосах, и Кейт пришлось помогать ей выпутаться.
— Я буду по тебе скучать! — воскликнула Эштон.
Кейт обняла меня с другой стороны, и мы стояли, слившись в групповом объятии, пока я не рассмеялась.
— Не могу дышать! — пошутила я.
Подруги выпустили меня и отступили назад. Подруги. От этой мысли лицо озарялось улыбкой.
— Пиши нам каждый день, — наказала Эштон.
— Обо всем, — добавила Кейт.
— Буду, — пообещала я.
— У меня для тебя кое-что есть, — сказала Эштон. Она залезла в тканевую сумку, перекинутую через плечо, и достала небольшую вещицу, завернутую в газету. Я аккуратно развернула бумагу и увидела красно-сине-зеленое стекло. То самое, что мы наши в центре переработки, только теперь оно было обрамлено замысловатой проволочной рамкой. Приглядевшись, я обнаружила, что она складывается в надпись: Эштон, Кейт и Ханна.
Я широко улыбнулась, взглянув на Эштон.
— Спасибо, — сказала я. — Мне очень нравится.
— Правда? У меня ушла целая вечность на то, чтобы сделать рамку как надо.
— Правда, — заверила я ее. — Очень красиво.
Так и было. Глядя на творение Эштон, я вспоминала о том, сколько красоты в несовершенстве. В искусстве нет традиционных подходов, а в жизни — традиционных путей.
Вернулась тетя Лидия, прижимая к груди квадратный холст.
— Я следующая. Прощальный подарок, — сказала она, вручая мне полотно.
Взглянув на картину, я шумно втянула ртом воздух. На ней были изображены Эшвилл и Уиллоубрук. Два города сплелись в одной картине так, что казались единым целым, но я все равно могла видеть отличительные черты каждого.
— Когда ты успела это нарисовать? — спросила я.
Тетя Лидия просияла.
— За последние несколько недель, — ответила она. — С тех пор, как мы вернулись из Парижа, застой прошел. И мне хочется рисовать.
Я обняла ее и поцеловала в щеку.
— Спасибо. Она прекрасна.
Взгляд тети Лидии странно остекленел, когда она улыбнулась мне.
— Помни, что ты можешь вернуться в любое время или звонить мне. Даже посреди ночи. Я всегда отвечу.