— Сегодня нет. Мы с Ханной только что вернулись с ужина, — ответила тётя Лидия. Она вздохнула, возведя глаза к стропилам на потолке.
— У тебя явно период застоя, — сказала ей Эштон.
— У меня явно застойная жизнь, — поправила тётя Лидия.
— Это твоя студия? — спросила я, оглядев пыльный чердак. Мне стало жарко и вдоль линии волос выступили капли пота. Я не понимала, как тётя могла тут работать.
— Сперва я хотела сделать студией комнату для гостей, — объяснила мне тётя Лидия, — но потом подумала, что всё-таки лучше оставить её для настоящих гостей. Так что скажи спасибо, что не провоняла скипидаром, пока спала.
— Честное слово, — сказала Эштон, достав один из холстов и протянув его тёте Лидии, — это самое близкое, что мне удалось найти. Конечно, размер не совсем тот, но, может, сгодится?
Тётя Лидия внимательно осмотрела холст.
— Не знаю. Возможно. Когда я мечтала об идеальной картине, то чётко представляла себе размер холста. Это глупо, наверное, но мне казалось, что если я найду нужный размер, то смогу нарисовать картину и хоть что-то довести до конца. — Она засмеялась и бросила холст на стол, где уже лежали другие художественные принадлежности. — Впрочем, неважно. В любом случае у меня ничего не выйдет.
— Не говори так, — Эштон, хмурясь, повернулась ко мне. — Скажи своей тётке, чтобы не говорила так.
Кажется, Эштон ждала, что я исполню её приказ, поэтому я сказала:
— Эм… не говори так?
Тётя Лидия закатила глаза.
— Спасибо, девочки. Но, может, пора признать правду? Мои творческие деньки позади. И мне пора возвращаться к обзору других художников, работать и не пытаться строить из себя творца. Это не первая вещь, от которой я отказываюсь в своей жизни.
Эштон начала говорить прежде, чем я успела возразить.
— Я не хочу слышать, как эти слова снова вылетают из твоего рта, Лидия Монтгомери. Ты не неудачница. Ты — гений. И однажды весь мир тоже узнает об этом. Так что садись и рисуй.
Тётя Лидия весело на меня посмотрела.
— Есть, мэм, — сказала она, отсалютовав Эштон.
Эштон взяла меня за руку и потащила к лестнице. Сложив ступеньки, она толчком закрыла чердачную дверь, оставив над нашими головами болтающуюся верёвку.
— Идём, — сказала Эштон, поманив меня на кухню.
Достав из шкафчика миску, она наполнила её кукурузными хлопьями и уселась за барную стойку. Я устроилась на высоком стуле рядом с ней и секунду наблюдала за её действиями краем глаза. У неё был пирсинг в носу, маленький зелёный стержень, при мысли о котором мой собственный нос начинал болеть.
— Итак... эм… — начала я, пока Эштон ела, — как ты познакомилась с моей тётей?
— Я её помощница, — пояснила Эштон, постучав по столу ярко синими ногтями. — Устроилась ради заявки в колледж. Лидия пишет мне рекомендательное письмо.
Я кивнула.
— Так ты рисуешь вместе с ней?
Эштон засмеялась.
— Только не рисование с Лидией. Для этого ей требуется одиночество. И я полностью её понимаю, сама такая же. Не могу сосредоточиться, если что-то отвлекает. В большинстве, я езжу и покупаю ей холсты, краски и прочую дребедень. А ещё заставляю её творить. Слежу, чтобы она ежедневно проводила в студии по несколько часов.
Я даже не знала, что тётя Лидия рисовала. В своей прежней жизни, она была хозяйкой музея и проводила досуг, размышляя над работами других художников. Я никогда не слышала от неё разговоров о том, чтобы заняться творчеством самостоятельно.
— Ну а ты надолго здесь? — спросила Эштон.
— Пока не знаю, — ответила я. — Может, на несколько недель. Или до того момента, пока мне не захочется домой.
Эштон уставилась на меня.
— Хотела бы я, чтобы мои родители разрешили мне уехать тогда, когда мне захочется домой.
Я пожала плечами.
— Оба моих родителя сейчас в отъезде, так что это не имеет значения.
— В Париже? — уточнила Эштон.
Я прикусила губу и кивнула.
— Да. — Мне не хотелось рассказывать о своих родителях незнакомой девушке.
Эштон выпила остатки молока и вытерла рот ладонью.
— Что ж, здесь, конечно, не Париж, но тоже довольно хорошо. Если хочешь, я могу познакомить тебя с некоторыми ребятами и показать лучшие места для тусовок.
Я оглядела Эштон с ног до головы. Моя мать не одобрила бы, если бы я тусовалась с такой девушкой, как она. Эштон красила глаза блестящими тенями, и оранжевая помада на её губах гармонировала с рыжими прядками волос. Она определённо не была похожа на Натали.
«Выйди из зоны своего комфорта, — сказал мне Марк. — Делай то, чего обычно не делаешь».
— Идёт, — согласилась я. — Было бы здорово. Спасибо.
Глаза Эштон засияли.