В двадцатые годы в толпе появились семьи, которые хотели несколько расширить свои социальные горизонты и не терпели еврейских загородных клубов. Например, Морти Шиффу больше нравился клуб Piping Rock, один из самых элегантных клубов для неевреев на Лонг-Айленде. В Century он практически не появлялся. Другие семьи попадали в странные ситуации. Леманы, Варбурги, Строки, Иттлсоны, Стралемы и Селигманы в двадцатые годы стали проводить зиму в Палм-Бич (нет нужды говорить, что эта публика решительно избегала еврейской мекки — Майами-Бич), где они комфортно общались в кругах язычников, не получая при этом приглашения вступить в элитный христианский клуб Everglades. В то же время Генри Селигман, хотя и не был принят в Everglades, но из своего летнего дома в Элбероне был приглашен в столь же элитный и столь же христианский гольф-клуб Deal Golf Club, что дало повод заметить, что Генри был «сезонным евреем». На Лонг-Айленде глянцевый клуб Maidstone и более скромный яхт-клуб Devon считаются клубами для неевреев. Однако одна нью-йоркская семья, отвергнутая клубом Century, сменила имя, обратилась в Maidstone и была принята, причем в чужой кукурузе дела шли гораздо лучше.
Поместье Отто Кана в Морристауне примыкало к территории Морристаунского клуба высшего класса (и нееврейского), в который Кан не был приглашен. В какой-то момент клуб пожелал расширить свое поле для гольфа и спросил у Кана, не согласится ли он продать несколько сотен акров земли. Кан, обладая прекрасным чувством связи с общественностью и любовью к грандиозным жестам, заявил, что с радостью отдаст клубу любую землю, которая ему понадобится. Ошеломленный, клуб согласился, а затем с чувством вины решил, что лучше попросить г-на Кана вступить в клуб. Так и произошло, и Отто Кан с радостью согласился, хотя один из членов клуба позже заметил: «Он был джентльменом. Он так и не пришел».
Примерно в это же время дочь Адольфа Левисона Адель, вышедшая замуж за сына Майера Лемана Артура, внесла свое имя в нью-йоркский социальный реестр.
Стало казаться, что набожное и благочестивое еврейство Якоба Шиффа имело под собой основания. Что бы он сам подумал об этих увлечениях? Со своей философией Pflicht und Arbeit — долг и работа — он был совестью немецкой еврейской толпы. Но его больше нет.
ЧАСТЬ V. НЬЮ-ЙОРК 21, Н.Ю.
44. КОНЕЦ СТРОКИ
J. & W. Seligman & Company, несмотря на то, что ее затмили сначала Kuhn, Loeb, а затем Lehmans, которым Селигманы продали свое здание, все еще продолжала вызывать моменты финансового ажиотажа. В 1910 г. давний соперник Джозефа Селигмана, Дж. П. Морган, был уже пожилым человеком, который все чаще позволял другим принимать решения и вести свои дела, и одним из них был Джордж В. Перкинс, который громко рассмеялся, когда «прозорливый олух» по имени Уилл Дюрант сказал ему, что однажды на дорогах Америки будет уже пятьдесят тысяч автомобилей. С криком «Невозможно!» Перкинс выгнал Дюранта из офиса. Это было очень плохо для Моргана, потому что Дюрант еще больше снизил свои амбиции и приблизился к селигманам.
Созданная Дюрантом корпорация General Motors уже поглотила несколько отдельных компаний — Buick, Oldsmobile, Cadillac и еще около двадцати. Но даже «селигманы», возможно, потому, что знали о неприятии Моргана, поначалу отнеслись к этому настороженно. Они согласились взять на себя Дюранта, но на невероятно жестких условиях. В обмен на андеррайтинг облигаций GM Дюранта на сумму 15 млн. долл.[61] банкиры потребовали, чтобы Дюрант предоставил в качестве залога все активы своей компании, а также передал контроль над советом директоров группе Селигмана. Дюрант также хотел получить 2,5 млн. долл. наличными, и для этого селигмановцы заставили его предоставить в качестве залога акции на сумму 4 млн. долл. и начислили 6% годовых на пять лет. О том, насколько шатким считалось предприятие Дюранта, свидетельствует тот факт, что юристы, готовившие документы по сделке, снизили свой обычный гонорар менее чем наполовину, чтобы получить в качестве вознаграждения не акции, а деньги.