А в беспечных краях острова Файр-Айленд недавним летом между двумя соседними семьями — назовем их «А» и «Б» — сложилась ситуация, которая на несколько недель расколола общество. Все началось с того, что маленький мальчик миссис А. — назовем его Билли — появился у большого парадного окна миссис Б. и, по непонятным причинам, скорчил неприятную рожицу и плюнул на стекло. Миссис Б., увидевшая этот поступок, пришла в ярость. Она выскочила из дома, схватила маленького Билли и отшлепала его так сильно, что Билли прибежал домой, причитая, что миссис Б его «побила». Миссис А, возмущенная, подошла к телефону, и между двумя женщинами посыпались грубые слова. Вражда разгорелась до такой степени, что обе семьи обратились к своим адвокатам, и А. возбудили иск против Б. за жестокое обращение миссис Б. с Билли. В самый разгар разборок один из соседей полусерьезно заметил: «Ну, по крайней мере, никто не может сказать, что в этом есть антисемитизм», поскольку и А, и Б были евреями. «О, но ты совершенно не прав!» — воскликнул друг. «Вот что лежит в основе всего этого. Разве ты не знаешь? Пятерки — это белые евреи».
Продолжает существовать и классовый вопрос. Старое различие между немецким евреем из «верхнего города» и русским из «нижнего Ист-Сайда» превратилось в различие между «тихим, воспитанным типом с Уолл-стрит» и «шумным, напористым типом с Седьмой авеню» — которые смешиваются не легче, чем масло с водой. И из всего этого сложилось впечатление, что евреи «доминируют» в обеих этих сферах в городе.
Однако в исследовании Fortune, проведенном в 1936 году и посвященном разгулу антисемитизма как в Европе, так и в Америке, отмечалось, что еврейская община вовсе не монополизировала промышленность, как это часто утверждалось, хотя евреи и тяготели к определенным ее сегментам. В страховом бизнесе как тогда, так и сейчас было мало евреев, занимающих важные посты. Тем не менее, ликероводочный бизнес, который традиционно был прерогативой евреев в Польше (по одной причине — они не пили), в США в значительной степени находится в руках евреев (не немцев) и составляет около половины всех ликероводочных компаний. Реклама в Нью-Йорке — это, по сути, бизнес «белых англосаксонских протестантов», а вот телерадиовещание, которое так тесно с ней связано, можно сказать, наоборот, поскольку во главе крупнейших телесетей стоят евреи. В автомобилестроении евреев было мало, если они вообще были, хотя в дилерском и прокатном бизнесе их много; в тяжелой промышленности их мало, в транспорте и коммунальном хозяйстве их почти нет. Журнал отметил «склонность к скоплению людей и ярко выраженные психологические черты: клановость, племенные наклонности», а также заявил, что влияние и положение евреев «можно найти в тех областях промышленности, где встречаются производитель и торговец, отсюда и доминирование в розничной торговле».
В обзоре отмечались исторические случайности, в результате которых еврейские бизнесмены переходили из одной области в другую: из театра в киноиндустрию, из барахла, которое было таким легким началом для иммигранта без гроша в кармане, в металлолом. Журнал добавлял: «Где бы ни находились евреи, в промышленном, культурном, профессиональном или просто географическом плане, они всегда присутствуют в большом количестве и почти всегда как евреи». Но при этом отмечалось, что многие немецкие евреи, начинавшие свою карьеру в торговле сухими товарами и одеждой и обеспечивавшие работой многих прибывших позже восточных евреев, считали себя «переквалифицировавшимися» в банкиры и «передавшими» швейную промышленность грубым восточным евреям.
Однако даже в финансовой сфере позиции евреев ограничивались определенными видами банковской деятельности. В 1930-е годы из 420 директоров Нью-Йоркской клиринговой палаты только тридцать были евреями. В крупнейших коммерческих банках практически не было и нет еврейских служащих. В инвестиционном банкинге евреи занимали сильные, но не подавляющие позиции. Kuhn, Loeb стал крупнейшим еврейским домом, за ним следовали Seligmans, Speyers, Ladenburg-Thalmann и Lehman Brothers, но ни один из них не был так велик, как Дом Моргана, а в совокупности их легко перевешивали нееврейские дома, включая Dillon, Read, который можно назвать полуеврейским домом[65]. В сфере иностранных кредитов Морган занимал 20% бизнеса, за ним следовали National City Bank и Dillon, Bead с 12% на каждого. Однако во внутреннем бизнесе Kuhn, Loeb и Morgan шли почти вровень, что несколько опровергало представления о «международном» аспекте еврейского банкинга. Из 252 членов Нью-Йоркской фондовой биржи только сорок шесть были евреями.
65
Диллон из фирмы Dillon, Read первоначально носил фамилию Лаповски, а затем перешел в нееврейскую фирму William Read & Company, которая приобрела известность в начале 1920-х годов. Хотя г-н Диллон и был евреем, по сдержанному выражению Fortune, он никогда не был «идентифицирован» с еврейскими банкирами или еврейской общиной Нью-Йорка.