«Надвигается сильная гроза, миссис Рэнкин, — сказал Джеймс. «Вам понадобится пара теплых галош».
«Шторм?» — спросила она. «Правда, Джим? Откуда ты знаешь?»
«Я чувствую это своими костями, миссис Рэнкин. Мои кости никогда не лгут. Сильная буря — снег и снег. Вам понадобятся галоши».
«Снег и мокрый снег? В июне?» She laughed. «О, Джим, ты меня разыгрываешь!»
Он одарил ее своей лучшей улыбкой и сказал: «Но ведь вам понадобятся хорошие галоши, когда наступит зима, не так ли, миссис Рэнкин? Позвольте мне продать вам хорошую пару».
«О, хорошо!» — рассмеялась она. «Джим Селигман, вы — предостережение!»
«В течение недели они будут у вас», — сказал он.
Когда миссис Рэнкин ушла, Джозеф был суров. «Джеймс, — сказал он, — я хочу, чтобы ты запомнил: никогда не вводи в заблуждение, чтобы совершить продажу. То, что ты сделал, было умно и забавно, но не заходи слишком далеко. Мы хотим сохранить репутацию честного партнера».
Однако спустя годы Джеймс Селигман даст такой совет своим сыновьям и внукам: «Продать то, что у тебя есть, тому, кто этого хочет, — это не бизнес. А вот продать то, чего у тебя нет, тому, кто этого не хочет, — это бизнес!».
Как первый мобилизованный Селигман, Джеймс отправился в широкое турне по американскому Югу. Через удивительно короткое время он вернулся и разложил на столе перед удивленными глазами братьев свою прибыль — 1000 долларов, или, как вспоминал Джеймс позже, «больше, чем заработал любой из моих братьев». Однако Джесси, просмотрев цифры, заметил, что Джеймс забыл вычесть стоимость лошади и повозки, в результате чего прибыль составила всего около 800 долларов. Тем не менее, это была внушительная сумма. Как писал позже Джесси: «Мы решили последовать совету этого кошелькового набоба, что, переехав в эту часть страны, мы улучшим свое положение».
Осенью 1841 г. четверо парней остановились в Ланкастере и с товарами на сумму 5000 долларов, на которые ушел почти весь их совместный капитал, отправились в Нью-Йорк, где сели на шхуну, идущую в Мобил. Путешествие заняло шесть недель и едва не стоило им жизни. Во время шторма судно едва не затонуло — несколько дней официально считалось потерянным, но когда ребята добрались до Мобила, они были достаточно здоровы, чтобы установить палатку под открытым небом для демонстрации своих товаров.
Но вскоре они снова начали ссориться. Джеймс, указывая на новую прибыль, занял вполне объяснимую позицию «я тебе говорю». Почувствовав, что он «открыл» Юг, он стал утверждать, что именно он должен руководить южными операциями Селигманов, что не устраивало Джозефа, который жаловался, что прибыль оказалась не такой, как он ожидал. Казалось, что маленькая организация Джозефа находится на грани развала.
Затем пришло письмо из Байерсдорфа. Умерла незабвенная Фанни. Со скорбью старый Дэвид сообщил также, что его шерстяной бизнес находится в таком состоянии, что он больше не может позволить себе содержать семерых оставшихся без матери детей в Германии.
Иосиф быстро взял дело в свои руки. Они должны привезти оставшихся Селигманов в Америку. Ребята объединили свои средства, отправили Байерсдорфу 2000 долларов, и в начале 1842 года небольшая группа селигманцев отправилась через Атлантику. Во главе с двадцатилетней Бабеттой и пятнадцатилетней Розали отправились десятилетний Леопольд, восьмилетний Авраам, семилетний Исаак и малышка Сара, которой было два года. Старый Давид, с ужасом наблюдавший за тем, как один за другим уезжают его старшие сыновья, с покорностью смотрел на отъезд этих шестерых. Он выбрал последнего сына, тринадцатилетнего Генриха, чтобы тот остался его помощником. Джеймс отправился на север, чтобы встретиться с братьями и сестрами в Нью-Йорке, найти для них комнаты на Гранд-стрит и проследить, чтобы младших записали в школу для изучения английского языка — обязательное условие для любого американского предприятия. Когда из Байерсдорфа пришло известие о полном крахе шерстяного бизнеса старого Давида, Джозеф написал ответное письмо, в котором заверил кредиторов отца, что его долги в конце концов будут выплачены. Последними Селигманами, прибывшими на эти берега в 1843 году, были старые Давид и Генри.
Давид Селигман, казалось, был ошеломлен Новым Светом и не понимал, чем занимаются его сыновья. Он пытался проследить за их далекими странствиями по крошечным алабамским городкам со странными названиями — Фриско-Сити, Госпорт, Саггсвилл, Гис-Бенд. Ему казалось очевидным, что они стали бродягами или, что еще хуже, нищими. Хотя ребята регулярно посылали деньги в Нью-Йорк, Дэвид не мог поверить, что они зарабатывают их честным путем. Дэвид умер в Нью-Йорке, едва прошло два года после его приезда, уверенный, что селигменцы Байерсдорф прошли долгий путь в этом мире.