Серый день сворачивался в вечер напуганной мокрицей. Мне оставалось добить еще пятьдесят страниц «Искусства жить вечно», а дедлайн был уже завтра. Придется дочитать книгу позже и сделать все возможное, чтобы сварганить рецензию вовремя, иначе в воскресный номер она уже не попадет. А если ее отложат еще на неделю, я не получу гонорар за этот месяц. Внизу на диване сидел Кристофер и пилил доски для нового ящика для инструментов. Сада, в котором он мог бы работать, у нас не было, был только крошечный, огороженный с четырех сторон высоченной стеной бетонный дворик, где иногда вдруг откуда ни возьмись появлялись лягушки и прочая мелкая живность — они будто падали сюда с неба. Войдя в гостиную, я увидела, как древесная стружка разлетается по всей комнате, но не стала ничего говорить по этому поводу. У камина стояла моя гитара. Каждый раз, когда Кристофер водил пилой взад-вперед, вибрация передавалась всем предметам в комнате и заставляла дрожать толстую струну «ми». Звук был таким низким, печальным и монотонным, что его почти не было слышно. Кристофер пилил довольно ожесточенно: вчера к нам на обед приезжал его брат Джош, и после этого Кристофер никак не мог прийти в себя. Джош считал, что беседы о смерти матери оказывали на них обоих терапевтическое воздействие; Кристоферу так не казалось. Джош от души радовался, что у их отца роман с двадцатипятилетней официанткой; Кристофер же полагал, что это отвратительно. Наверное, мне бы следовало вмешаться и прервать их разговор, но в тот момент я была крайне обеспокоена тем, что до сих пор так и не посмотрела книгу, которую мне предстояло рецензировать, и еще тем, что хлеб на столе кончается, а больше у нас нет. И к тому же я понятия не имела, как его прервать — этот их разговор.
Иногда, спускаясь вниз, я собиралась что-нибудь сказать, но всякий раз с такой точностью предугадывала ответ Кристофера, что в итоге так ничего и не говорила.
— Представляешь!.. — начала я на этот раз.
И Кристофер, продолжая пилить с таким остервенением, будто представлял себе, что пила ходит по затылку его братца или, может, по голове Милли, откликнулся:
— Малыш, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты вот так начинаешь разговор.
Я извинилась, но, когда он попросил меня подержать доску, сказала, что не могу, потому что должна выгулять собаку.
— Она уже сто лет не была на улице, — объяснила я. — А скоро стемнеет.
Бесс в коридоре катала по полу кусок кожи в виде косточки — такие продаются в зоомагазинах.
— Разве ты с ней сегодня не гуляла?
Я надела куртку и красный шерстяной шарф и вышла, ничего ему не ответив. Я не оглянулась, даже когда услышала, как Кристофер уронил на пол банку с гвоздями, хотя и понимала, что оглянуться в этот момент все же следовало.
Как пережить конец света? Это довольно просто. К тому времени, когда наша вселенная окончательно состарится и износится, люди смогут сделать с ней все что захотят. За миллиарды лет они многому научатся, и тогда уже ничто не сможет их остановить — в мире не будет ни злобных мамаш, ни либеральных плакатов, ни предвещающих гибель мрачных гимнов. К этому времени нам останется лишь толкать инвалидное кресло нашей дряхлой планеты до одного конца вселенной, в то время как где-то на противоположном конце другая такая же дряхлая планета будет грустно писать в штаны. Нам останется лишь дождаться финального хруста, под звуки которого все превратится во что-нибудь еще и вселенная начнет свое прекрасное крушение, пыхтя и обливаясь потом, пока наконец из нее не улетучится вся жизнь — и тогда материя сожмется до размеров крошечной точки и исчезнет без следа. В едва различимом последнем вздохе погибающей вселенной, в ее последнем сладостном стоне слизь, гной и все ее прогорклые соки обернутся чистой энергией, которая на одно мгновение обретет безграничное могущество. Я и сама не понимала, с чего мне вздумалось попытаться объяснить все это Кристоферу. Он уже однажды довел меня до слез, когда отказался признать существование пространственных измерений, а еще мы как-то раз крупно повздорили, потому что он не захотел взглянуть на мою диаграмму, доказывающую теорему Пифагора. Книги, которые я рецензировала, Кристофер называл «нереально занудными». Интересно, что он скажет про эту — ведь тут-то уже вообще не книга, а просто вынос мозга.