В газетах того времени писали о жалобе командованию какого-то военного, который утверждал, будто бы я в своей речи призывал уничтожить всех офицеров старой армии. Я уже говорил и повторяю, что за поражение или панику несут ответственность командиры. Это относится и к старым, и к новым. Солдаты все хорошие, все стремятся разгромить фашистов; следовательно, дело в командовании. Там, где есть люди, умеющие командовать, солдаты добиваются победы. Нам не нужны командиры (независимо от того, старые они или новые), обвиняющие в поражении солдат. Тех, кто не способен командовать, надо отстранить, предателей — уничтожить, независимо от того, из старой они армии или из народной милиции.
Наша война — война нового типа. И армия тоже нового типа. Командиры не должны быть деспотами, издевающимися над солдатами, как было в старой армии. Командир для солдата должен быть всем — братом и отцом, который заботится о его настроении, одежде, пище. Большинство наших командиров было именно такими. Вблизи Трихуэке солдаты почти два дня и две ночи в дождь и снег находились в поле под открытым небом. Чтобы они могли побороть холод, им ночью дважды давали горячий кофе с коньяком. Когда же была дана команда идти в атаку, солдаты с энтузиазмом бросились в бой, полностью доверяя своим командирам.
Я отдаю должное ценной помощи профессиональных военных, искренне боровшихся на нашей стороне. Они помогли тем из нас, кто не кончал военных академий, приобрести необходимые знания. Однако за измену или трусость надо карать. На командные должности необходимо выдвигать людей, которые могут добиваться победы в бою.
Моя речь пришлась не по вкусу командиру корпуса, отправившему к генералу Рохо одного из газетчиков с протестом по поводу моего выступления.
Когда я приехал в Мадрид, Рохо рассказал мне о жалобе и показал газету, где отдельные места были подчеркнуты командиром корпуса.
В ту ночь в мадридском кинотеатре «Монументаль» состоялся другой митинг, на котором мне было предложено выступить. Я воспользовался случаем, чтобы соответствующим образом ответить командиру корпуса. Некоторым сеньорам, сказал я, понравилось, что мы, члены политических партий и профсоюзов, рискуем жизнью на фронтах войны, но от нас хотят, чтобы мы были молчаливы и аполитичны. Не встретив поддержки, командир корпуса пошел на попятную.
Чувства миллионов испанцев в те дни выразил один из них, герой только что закончившегося сражения. Я говорю о лейтенанте 9-й бригады Хосе Алькала Кастильо, сыне бывшего президента республики Нисето Алькала Самора. Алькала Кастильо явился к нам в штаб 1-й бригады в Вильяверде, в дни обороны Мадрида. Он был членом национального комитета ФУЕ и приехал из Парижа, чтобы стать в ряды сражающихся за Республику. Его приняли в 1-ю бригаду солдатом и за героизм, проявленный в боях под Вильяверде, Куэста де лас Пердидос, в Серро де лос Анхелес и на Хараме, произвели в лейтенанты. С Гвадалахарского фронта он написал письмо своему отцу, которое мы приводим ниже. Это письмо — одно из свидетельств того страшного впечатления, которое возникает у каждого, видящего свою родину наводненной иностранными армиями. В нем же лейтенант отвечал на недостойные выступления своего отца в заграничной прессе.
«Два месяца назад, когда я решил покинуть домашний очаг, чтобы вернуться в Испанию и вступить в ряды лояльной правительству армии, я встретил с твоей стороны отпор и осуждение моего поведения, осуждение, которое стало делом не только нашей семьи, а получило широкий отклик в международной прессе.
Сегодня я обращаюсь к тебе с этим открытым письмом и вопросом: хорошо я сделал или плохо? Моя совесть все больше и больше убеждает меня в том, что я поступил правильно. По-моему, это гражданский долг защищать законное правительство против предательства нескольких фашистов. Святое дело каждого оказать помощь, какой бы малой она ни была, народу, защищающему свою жизнь, свое право быть свободным и самому решать свою судьбу, от преступного намерения некоторых деятелей — аристократов, банкиров и вероломных генералов, — ввергнуть его в рабство эксплуатации.