Почему же в то время анархисты не опровергали наши обвинения и не обвиняли нас в клевете на них? Потому, что все жители Альканьиса, Каспе и других арагонских населенных пунктов могли засвидетельствовать— все наши утверждения являлись чистой правдой. Легко понять, что при таком поведении анархистов нам не было необходимости их разгонять, поскольку преступления и грабежи, творимые ими, вызвали такую ненависть народа, что «Анархистское государство» само развалилось под ее тяжестью.
Крестьяне Арагона, пожилые мужчины и женщины (молодые были на фронте), могли сравнивать поведение анархистских дивизий с поведением командиров и солдат 11-й дивизии. Тринадцать месяцев население изнемогало от бесстыдства вооруженных негодяев, оскорблявших женщин, от нападений, грабежей; они видели тех, кто во время войны жил в роскоши. Но вот. пришли люди, которые в свободные часы, выдававшиеся во время героической борьбы или трудного дня военных учений, помогали крестьянам в полевых работах; крестьяне видели, как в период сбора оливок солдатские бригады помогали им спасти от гибели это национальное богатство. Трудящиеся Арагона впервые увидели, что оружие использовалось не для их угнетения, а для освобождения и защиты. Трудовой люд Арагона мог удостовериться, сколь глубока разница между дивизией Народной армии, которой командовали коммунисты, и дивизиями, возглавлявшимися анархистами. Бесчинства анархистов, к несчастью, выпали на долю не только населения Арагона. Жители многих населенных пунктов — Куэнки, Кастельона, Валенсии — страдали от преступлений печально известной «Железной колонны». За этим звонким названием скрывались несколько тысяч злодеев с длинными бакенбардами и черно-красными платками. Они были очень храбры против невооруженных рабочих в тылу, но трусили как зайцы, сталкиваясь с вооруженным противником. Эта знаменитая анархистская колонна, не участвовавшая ни в одном бою с фашистскими войсками, на протяжении ряда месяцев господствовала во многих населенных пунктах Леванта, пока однажды рабочие Валенсии, возглавленные коммунистами, не выступили против нее и с оружием в руках не покончили с колонной так, как она того заслуживала, отправив на кладбище значительную часть ее «воинов» и рассеяв остальных.
С роспуском Арагонского совета мы не считали свою миссию законченной как в военном отношении, продолжая военно-политическое обучение частей, так и в политическом, устанавливая такой республиканский порядок и такие республиканские органы власти в Арагоне, какие существовали на остальной республиканской территории, обеспечивая трудящимся жизнь и работу в условиях свободы и демократии. В Каспе, Альканьисе и во многих других населенных пунктах мы разъясняли народу цели нашей борьбы. Бойцы 11-й дивизии помогали крестьянам в сельскохозяйственных работах. Из тюрем и концентрационных лагерей мы освободили сотни рабочих, крестьян и других антифашистов, в подавляющем большинстве членов УГТ и партий Народного фронта; единственным «преступлением» всех этих людей было неподчинение анархистской диктатуре. После роспуска совета генеральным губернатором Арагона был назначен Хосе Игнасио Монтекон, в то время левый республиканец и политический комиссар Гвадалахарского фронта, человек умный, динамичный, энергичный и смелый. С первого же дня мы прекрасно поняли друг друга и наши части оказали помощь в его сложной работе.
Мы прилагали усилия, чтобы установить контакт с теми частями Арагонского фронта, которыми командовали анархисты. Среди командиров этих частей были всякие люди: честные, искренние революционеры и разбойники типа Ортиса и других. Солдаты анархистских частей проявляли большую симпатию к солдатам 11-й дивизии, с чем командирам-анархистам приходилось считаться; сотни солдат дезертировали из анархистских частей и переходили в 11-ю дивизию. Это ставило нас в неудобное положение. Я отправился к генералу Посасу с целью объяснить сложившуюся ситуацию. Он сказал мне, что уже знает об этом: анархисты жаловались ему на «нарушение» нами военной этики. Но, продолжал Посас, вы можете смотреть на их протесты сквозь пальцы, как это делаю и я, так как переход солдат в 11-ю дивизию показал, что это люди, желающие сражаться с врагом; возвращать их назад — значит, обречь на расстрел.
Мы продолжали нашу работу по усилению единства на фронте между настоящими антифашистами и укрепляли единство фронта с тылом. Благодаря хорошей работе в первую очередь комиссаров Альвареса из 11-й дивизии и Эхарке — анархиста из 25-й дивизии, а позже Аугусто Видаля, комиссара XXI корпуса, взаимоотношения с лучшей частью анархистов постепенно наладились, а худшие анархистские элементы оказались в значительной степени изолированными. Проводились общие митинги воинских частей и гражданского населения; устраивались футбольные матчи и другие спортивные мероприятия; совместные обеды, обмен делегациями и т. п. В этих актах — одни из них организовывала 25-я дивизия, а другие — 11-я дивизия — часто выступали Альварес и Эхарке, а также другие командиры и комиссары дивизий: Виванкос — анархист, командир 25-й дивизии, я, комиссар и командир корпуса Крессенсиано Бильбао, комиссар Восточной Армии и Антонио Кордон — начальник штаба армии; генеральный губернатор Арагона Монтекон, представители Народного фронта, партий и организаций, входивших в него, и местных властей. Эти массовые собрания обычно состояли из двух частей — политической и художественной.