II. 11-я дивизия переводится в резерв и реорганизуется, оставляя две бригады в районе Альфамбры и одну, более многочисленную и менее утомленную, в районе Пуэрто де Эскандон, куда она и должна переместиться сегодня ночью, чтобы прикрыть завтра с утра первую линию старых позиций противника.
К приказу было приложено следующее письмо: «Друг Листер, я с большим удовольствием направляю тебе прилагаемый при этом приказ — первый приказ, отданный мною во исполнение полученных от Правительства полномочий. Ты заслужил это, и это справедливо.
Просьба, с которой я обращаюсь к тебе, — выделить одну бригаду, — необходима. Все надо выполнить самым срочным порядком. Из-за Теруэля был момент паники. Мне необходимы войска, на которые можно положиться и которые смогут удержать позиции и остановить тех, кто, возможно, завтра побежит. Обстановка сейчас нормализована, но завтра может стать сложной. Обнимаю тебя. Рохо».
Удивление всего штаба, как и мое собственное, не могло бы быть большим. После разговора, состоявшегося накануне с командиром армейского корпуса, мы меньше всего ожидали моего повышения. Но нас особенно беспокоила задержка, с какой был получен приказ о переброске одной бригады в Пуэрто де Эскандон. Мотоциклист объяснил, что тот, кто накануне ночью вез приказ, заблудился, сильно замерз и поэтому опоздал. Когда же мы начали принимать меры к переброске бригады, то получили новый приказ, аннулирующий прежний. А спустя несколько дней нам было приказано перебросить всю дивизию в район Сегорбе.
5 января я получил копию следующего декрета:
«Блестящее поведение майора ополчения Энрике Листера на протяжении всей войны особенно ярко проявилось в зоне Армии Леванта. Он достоин повышения в чине, которое ранее было невозможно из-за декрета от 16 февраля 1937 года, ограничивавшего чином майора присвоение званий гражданским лицам в Народной армии.
После того как этот декрет был заменен другим, упразднившим это ограничение и разрешающим присваивать следующий чин, решением Совета министров оказывается возможным заслуженно вознаградить названного командира.
В силу вышеизложенного, согласно решению Совета министров и по предложению Министра национальной обороны я присваиваю чин подполковника майору ополчения Энрике Листеру.
Этим решением правительство положило конец несправедливой и позорной дискриминации, при которой лица командного состава, не служившие в старой армии, не могли переступить чин майора.
Во второй половине января дивизия была переброшена в Мадрид. Этого требовал Миаха, с тем чтобы дать возможность включить 46-ю дивизию в состав Теруэльского фронта.
Как бы нелепо подобные вещи ни выглядели, они происходили и их терпели. Миаха действовал, как сеньор-феодал.
46-я дивизия находилась в тылу — в Алькала де Энарес — с 26 июля 1937 года, с того дня, когда она была сменена на фронте под Брунете. Когда спустя полгода ее захотели снова бросить в бой, генерал Миаха потребовал взамен ее отправить 11-ю дивизию, а Приэто согласился с этим.
Атмосфера, царившая в Мадриде в штабе Миаха и в штабах других командиров, где мы побывали, неприятно поразила нас. Полгода пассивности создали атмосферу, очень отличавшуюся от той, которая была, когда мы уходили отсюда в середине прошлого года. Я быстро понял, как отрицательно может сказаться на состоянии моих войск жизнь в атмосфере военных парадов и неучастия в боях. Я поставил перед Миаха вопрос о своем желании вернуться на фронт. Но он ответил, что мое место в Мадриде; что Наполеон имел личную гвардию и он — Миаха — тоже вправе иметь свою, а я, по его словам, должен считать за честь для себя и своих войск выполнять эту роль. В ответ я сказал ему, что мы не в империи, что он — не Наполеон, а я не из тех, кто годится на роль командующего личной гвардией, и вообще мои солдаты не примут этой роли. Спустя один — два дня осложнившаяся обстановка под Теруэлем помогла моему желанию осуществиться — нам разрешили вновь отправиться на фронт.