По всему было видно, что здесь жили небогатые люди, которые от зари до зари отдавали свой труд земле.
Я откинул крышку сундучка, Там ничего не было, кроме пустых аптечных флакончиков, старых школьных тетрадей с изображением дуэли Пушкина с Дантесом на обложках и кипы пожелтевших от времени газет. Все наиболее ценное хозяева, видно, успели захватить с собой. Где-то они сейчас?
В кухне загремели железом. Оказывается, в сарае ребята нашли приличный полутораведерный казан и теперь прикидывали, станет ли он на плитку. Кто-то принес старую оконную раму и щепил ее для растопки.
В хатку ворвался один из посланных за «морквой и картоплей».
— Товарищ сержант! — воскликнул он потрясение. — Выйдите на минутку, посмотрите, что я нашел!
— Що там таке?
— Да выйдите же скорее!
Мы выкатились из домика во двор.
— Там! — показал парень в заросли малиновых кустов.
Он повел нас в самый конец сада, и там, у плетня, мы наконец увидели его находку.
То был маленький, лет четырех, мальчик и рядом с ним — белая курица. Мальчик сидел на земле, а курица стояла возле него, втянув голову в плечи и полузакрыв глаза. Она была не то оглушена, не то контужена, так как не пыталась никуда убежать.
Когда мы подошли к мальчику, он поднял удивительные, ясного фиалкового цвета глаза и сказал только одно слово:
— Хлиба…
Кто-то вынул из кармана сухарь и протянул ему.
Мальчик принял сухарь в обе руки, прижал его к щеке и заплакал. А когда успокоился немного, то в первую очередь бросил несколько крошек курице. Курица склевала крошки и вновь погрузилась в оцепенение.
— Дела… — произнес Цыбенко, и впервые на его лице я увидел растерянность.
Он перебросил автомат за спину и присел перед мальчиком на корточки.
— Виткиля ты здесь… такий?
— От мамки, — сказал мальчик.
— Это известно, що от мамки. А где твоя мамка е?
— Вона за водой пийшла. А мене у яму сховала.
–. В яку яму?
— Та в огороде.
— Здесь?
— Не. Це не наш огород.
— А где есть ваш огород?
— Тамочко… — показал мальчик рукой куда-то в сторону.
— Так зачем же ты убежал? Сидел бы возле своей хаты та мамку ждал.
— Немае хаты, — сказал мальчик, вздрагивая. — Воны всю ее огнем попалили…
— А курица чья? — спросил кто-то из ребят.
— Моя. Вона сама ко мне прибежала…
Он погладил курицу по спине. Курица переступила с ноги на ногу.
— Дела… — снова сказал сержант и беспомощно посмотрел на нас. — Що ж мы с ним делать будемо?
— Надо мать отыскать.
— Отыщешь! Вона б давно його сама нашла… Да, видно, вже… немае на свити ее…
— Давайте пока возьмем к нам?
— Що ж, добре, — сказал сержант. — А ну-ка вставай, вояка…
…Нашлась в огороде и картошка, и свекла, мы пустили в ход пайковые консервы и хозяйскую соль, и скоро в начищенном песком чугунном казане закипал такой борщ, от одного запаха которого начинала сладко кружиться голова.
— Солдат должен везде проявлять находчивость, — поучал нас Цыбенко на своем чудном русско-украинском диалекте. — И в бою, и на отдыхе. И на марше, и в незнакомой местности. Приспособляться должон. А ежели нельзя ему приспособиться, то вин должен приспособить к себе то, що ему треба… От так, хлопчики.
Мальчик, напоенный чаем, давно спал в задней комнате. Печурка гудела от напряжения, волны тепла, плывущие от нее, приятно ласкали тело, некоторые ребята уже дремали, присев у стен и поставив карабины между коленями. И опять не верилось, что там, в долине, в нескольких километрах от нас, рвут землю снаряды, стелется горький дым, в котором уродливыми, страшными тенями передвигаются танки и лежат на обгорелой траве трупы Васи Строганова, Юрченко, Вити Денисова и еще трех десятков ребят из нашего взвода…
Странно, сейчас я уже не испытывал острой боли при воспоминании о них. Было какое-то оглушение, даже отупение, которое всегда овладевает человеком во время большой беды. Я понимал, что никого из погибших уже не увижу, что никогда больше не услышу, как Левушка Перелыгин читает Багрицкого, что Голубчик никогда больше не будет играть на рояле на школьных вечерах и не поступит в консерваторию, но сердце молчало. Наверное, так происходит всегда оттого, что слишком много сразу выпадает на долю чувств наших и они не в силах справиться с этим многим и замирают, бессильные, ослабевшие…
Разлили по котелкам знаменитый борщ. Он действительно был великолепен. Или мне это только показалось после многих дней сухомяти? И взвар из осенних яблок и груш был крепок и душист. Он напомнил мне те компоты, которые варила мать.